В Москву приехал французский режиссер Леос Каракс (Leos Carax), чтобы представить в Музее кино ретроспективу своих фильмов. О них ходили легенды в среде московских киноманов еще десять с лишним лет назад, когда режиссер только начинал свою карьеру. Впоследствии некоторые из этих картин крутили наши телеканалы, но такие показы дают очень ограниченное представление об их высокой изобразительной культуре. И новейший фильм Каракса "Пола Икс" (Pola X) доступен главным образом благодаря пиратскому видео, которое представляет его своей аудитории как крутую эротику.
После того, как московская публика наконец получила возможность увидеть работы французского режиссера в нормальных условиях и в хороших копиях, ЛЕО КАРАКС ответил на вопросы корреспондента "Коммерсанта" АНДРЕЯ Ъ-ПЛАХОВА.
— Я уже давал интервью "Коммерсанту".
— Где и когда?
— В Париже. Наташе...
— Геворкян.
— Да, и оно по каким-то причинам не было напечатано.
— О чем в нем шла речь?
— Тогда возникла переписка французских и российских кинематографистов по поводу Путина и Чечни. Среди подписантов с вашей стороны были Алексей Герман и Александр Сокуров.
— А вы подписывали французское письмо?
— Я подписываю только свои личные письма. И вот я через газету Liberation обратился к Герману и Сокурову. Они говорили: Запад, перестань нас учить, что нам делать в нашей собственной стране. А я отвечал им: конечно, я не имею права поехать в Чечню, а вы, два великих русских режиссера, можете и должны это сделать, чтобы дать образ происходящего.
— В фильме "Пола Икс" вы сами впервые обратились к такому образу, связанному с современной политической реальностью. Ваша героиня Изабель — беженка из какой-то восточноевропейской страны. Раньше вы казались совсем далеки от политики...
— Для меня любой кинопроект начинается тогда, когда я фиксирую какое-то совпадение. Мне очень захотелось экранизировать роман Германа Мелвилла, хотя вообще-то любимые книги должны быть табу для кинематографиста. Но по-настоящему я загорелся, увидев лицо Катерины Голубевой (актриса, снимавшаяся в Литве и во Франции, а ныне живущая в Москве.— А. П.).
Вскоре после этого я попал в Боснию и, словно во сне, увидел там разрушенные бомбами кладбища. Современные войны так устроены, что, оказывается, мало уничтожать живых, надо убивать и мертвецов. И тогда все соединилось. Изабель в исполнении Катерины Голубевой словно бы вышла из могилы, как призрак в фильмах Абеля Ганса. Кто знает, может быть, следующую свою картину я сниму про Чечню. Может быть, она будет называться "Преступление и мир" или "Война и наказание".
— Второй момент, который отличает "Полу Икс" от ваших предыдущих работ, это откровенность эротики. Некоторые критики считают, что "новая телесность" сближает вас с другими французскими режиссерами, особенно женщинами, которые используют презренное порно как художественный элемент.
— Да, раньше я не снимал сцен физической любви. Тем более между братом и сестрою. Эти сцены даются нелегко — хотя, в сущности, не труднее, чем какой-нибудь эпизод в ресторане. Ведь режиссеры сами занимаются любовью, значит, они могут снимать кино и об этом. Хотя, в сущности, все мои фильмы могли бы называться, как первый: "Boy Meets Girl". Но это еще и фильмы про братскую или сестринскую любовь, про родственную душу. По-французски слова "сестра" и "сердце" отличаются всего одной буквой.
— Почему вы пригласили сниматься в "Полу Икс" Катрин Денев?
— Я очень люблю ее роли в фильмах Жака Деми, люблю и самого этого режиссера. На роль матери главного героя мне нужна была красивая аристократичная блондинка лет пятидесяти. Такие женщины редко встречаются. Лучше бы было, конечно, найти неизвестную актрису. Но я нашел Катрин Денев.
— В свое время у вас был проект картины в Голливуде с участием Шэрон Стоун. Он так и не осуществился? Кажется, вы сказали, что для постановки этого фильма должны были бы в нее влюбиться и даже на ней жениться, как это было в случае с Жюльетт Бинош?
— Я очень люблю Жюльетт и не хочу долго об этом говорить. В каждом моем фильме существует женщина. Как факт. Но с Шэрон Стоун романа не получилось.
— Вас считают одним из редких последователей новой волны и вообще — традиции французского авторского кино. Лет двенадцать назад вы были в Москве именно как представитель этой традиции. В каких именах и фигурах она для вас воплощается?
— Я уже упомянул Абеля Ганса. Еще — Робер Брессон. Я многим обязан Сержу Дане — критику "Кайе дю синема", одному из последних настоящих писателей о кино. Я стал ходить к нему на лекции, хотя официально и не учился — после того как в 16 лет бросил школу и приехал из предместья в Париж. Я учился делать кино по мере того, как открывал его для себя. Тогда же, в синематеках, я встретил многих живых режиссеров — Маргерит Дюрас, Сэмюэля Фуллера, Жан-Люка Годара. Однако хотя я уже двадцать лет как работаю в кино, но ни с одним режиссером толком не разговаривал.
— А Люк Бессон? Или Жан-Жак Бенекс? Когда-то вас троих объединяли аббревиатурой BBC (Besson--Beineix--Carax), называли новой новой волной или представителями нового барокко.
— Это все журналистская леность и клише. Просто мы дебютировали как режиссеры в одно и то же время. Ни с кем из них я даже не знаком.
— То есть вы всегда остаетесь одиночкой и не примыкаете ни к какому течению, ни к какой группе единомышленников, как это было у отцов новой волны?
— Хотелось бы, но чего нет, того нет.