Гастроли балет
Хитом афиши II Международного фестиваля Мстислава Ростроповича стали гастроли Американского балетного театра (ABT) — первые после 45-летнего перерыва. Гости показали программу из четырех балетов, два из которых приезжали в Москву еще в 1960 году. Рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Этот визит можно считать открытием Америки: зрителей, помнящих первый приезд одной из главных трупп США, почти не осталось. Программа гастролей и была составлена по всем правилам официального знакомства: два балета 1940-х годов — "Тема с вариациями" Джорджа Баланчина и "Матросы на берегу" ("Fancy Free") Джерома Роббинса — золотой фонд американской классики; "Семь сонат" Алексея Ратманского, бывшего худрука Большого, ныне резидент-хореографа ABT — сегодняшний день труппы; и в качестве сюрприза — мировая премьера "Тройки" Бенджамена Миллепье, балета, поставленного специально к фестивалю Ростроповича. Несмотря на полноту привезенной коллекции — эстетическую и историческую, это довольно камерная программа.
В самом многолюдном из балетов, "Теме с вариациями" на музыку Чайковского, занято всего 26 человек: восемь кордебалетных пар, четыре пары корифеев и пара премьеров — этакая усеченная иерархическая пирамида старинного европейского балетного театра. Баланчин поставил "Тему" для ABT в 1947 году, почти одновременно с "Хрустальным дворцом" в Парижской опере, и оба шедевра несут явственную печать родового сходства — особенно в финалах. Это чистейшая и труднейшая классика, выстроенная по всем законам академического балета, однако исполняемая в таком лихом темпе, в таких необычных ракурсах, с таким спортивным количеством воздушных туров и пируэтов, каких XIX век просто не знал. Крепко сколоченный американский кордебалет вел "Тему" со вкусом и знанием дела, четко выписывая рисунки композиции и мелко семеня в па-де-бурре, обрамляющем адажио примы. Корифеи действовали с похвальной синхронностью, выверяя даже скорость пируэтов и разброс ног в прыжках. Прима, Джиллиан Мерфи, приветливая и милая, как состоятельная американская домохозяйка, не отличалась ни яркой индивидуальностью, ни красотой ног: партию она провела ровно, чисто, музыкально, однако без блеска, слегка сбоя грубоватой стопой на мелких battus. В верхних поддержках адажио она казалась тяжеловатой для своего партнера — высокого нордического блондина Дэвида Холберга. Во всяком случае, в своих соло, несмотря на их анафемскую сложность (вроде связки из 16 двойных воздушных туров и двойных партерных пируэтов), он чувствовал себя гораздо свободнее и увереннее и чистотой своего танца подтвердил репутацию одного из лучших "классиков" мира.
"Матросы на берегу" на музыку Бернстайна Джером Роббинс, будущий автор "Вестсайдской истории", поставил в военном 1944-м. По сути это жанровая сценка, живописующая, как три отпущенных в увольнительную моряка в ночном Нью-Йорке выпивают в баре, подтрунивают друг над другом, флиртуют с девицами, а не поделив их, вступают в потасовку. Категорически не похожий на привычный балет, спектакль в свое время произвел фурор: классические па, внедренные в жаргон танцевального просторечия, типажи, словно выскочившие из голливудских комедий, пантомимные бытовые хохмы и общедоступные буги-вуги ошеломляли невиданной прежде естественностью и одновременно яркой театральностью. Сегодняшние "матросы" исполняют раритетный балет с похвальным прилежанием: активно мимируют, сильно жестикулируют, тщательно пережевывают и положенную по сюжету жвачку, и каждую мизансцену, а танцуют, не щадя балетных ног — даже дух захватывает, когда один из "классиков" грохается с двух воздушных туров на шпагат. Однако чтобы оставаться живым, жанровый балет требует большего: смачной актерской игры и простосердечного существования в предлагаемых обстоятельствах. Когда же этого нет, "Матросы" превращаются в славную картинку из балетного музея.
Самым неудачным в программе оказался опыт Бенджамена Миллепье, преуспевающего хореографа, танцовщика из конкурирующей труппы "Нью-Йорк Сити Балле", теперь известного всему миру в качестве бойфренда Натали Портман и создателя танцев к "Черному лебедю". Получив задание поставить балет на любую музыку из репертуара Мстислава Ростроповича, он выбрал Баха — виолончельные фрагменты из двух его сюит. Несоответствие глубины произведений (Баха прямо на сцене исполнял Александр Князев) ремесленной пустоте хореографии оказалось вопиющим: трое солистов, среди которых легкостью ног выделялся Даниил Симкин, изображали мальчуковую дружбу, тщательно избегая гомоэротических коннотаций: похлопывали друг друга по плечам, по-братски обнимались и, ухватившись за бока, отплясывали нечто вроде гопака. Довольно изнурительная, обильно оснащенная классическими сложностями типа заносок, jete en tournant и двойных туров, хореография поражала полной бессмысленностью: казалось, автор с тоской заполнял хронометраж, по каплям выдаивая скудеющую фантазию.
Вдохновеннее всего были исполнены "Семь сонат" Скарлатти, поставленные Алексеем Ратманским в 2009 году для трех пар по спецзаданию ABT. Стройно сконструированный, формально — бессюжетный, на деле — рассказывающий о разных человеческих характерах и тонких перипетиях любовных отношений, этот балет пронизывает такая хрустальная нежность, какой Алексей Ратманский никогда не демонстрировал на родине. Похоже, место работы он выбрал правильно. Теперь с некоторой завистью можно констатировать, что лучший российский хореограф стал американским национальным достоянием — как некогда его предшественник Баланчин.