Председатель оргкомитета биеннале Жак Перрен (Jacques Perrin) начинал в 50-е годы на парижском Блошином рынке. Сегодня он, пожалуй, самый влиятельный французский антиквар и крупнейший эксперт с очень солидной мировой клиентурой. Участников биеннале фактически выбирает он. На вопросы Ъ ЖАК ПЕРРЕН отвечал в своей галерее напротив Елисейского дворца французского президента.
— Говорят, что на биеннале вещи проверяют 150 экспертов. Зачем такие строгости?
— Моя теория проста: если отбор участников и экспертиза максимально строги и профессиональны, то на такую выставку обязательно приедут директора музеев со всего мира и ведущие коллекционеры. На биеннале у меня "грязная" работа: выбор участников. Она сводится к борьбе с теми, кто непременно хочет участвовать, но не соответствует уровню биеннале. Экспертиза начинается позже, за два дня до открытия, и тоже достаточно сурова. Участников просят удалиться из залов биеннале, куда пришли эксперты. Речь не о поиске подделок — антиквары уровня биеннале не предлагают фальшаки. Отвергаются вещи, подвергшиеся сильной реставрации или недостаточно высокого качества. Если со стенда снято три предмета, то участник получает письмо с предупреждением; если забраковали больше пяти, он может быть уверен: на следующей биеннале ему делать будет нечего. Чудес не бывает: серьезный рынок и высокие цены только там, где все настоящее.
— На обычных антикварных салонах, которых во Франции множество, отбор не такой строгий?
— Эксперты приглашаются на все салоны и ярмарки. Им всегда платят организаторы. Но если эксперт этим зарабатывает себе на жизнь — это плохой эксперт. Либо он на многое будет закрывать глаза ради денег, либо, если станет слишком придирчив, антиквары спросят организаторов: "Что за идиота вы пригласили?" — и эксперт потеряет работу.
— Значит, на салонах во Франции полно подделок?
— Знаете, был такой Жак-Эмиль Перрен (Jacques-Emile Perrin), мой однофамилец. Этот тип, лет двадцать как сумасшедший, подписывал экспертизы на разных Гогенов и Ренуаров.
— Без последствий?
— Он умер и ничего после себя не оставил. Что с него возьмешь? А то бы наверняка сел в тюрьму. Правда, процессы длятся долго, лет по десять.
— Кому же верить при покупке антиквариата?
— Вы меня спрашиваете? Я эксперт кассационного суда (высшая судебная инстанция Франции.— Ъ). Это самый высокий статус в стране. По моей специальности нас только двое. Для меня несколько тысяч франков за экспертизу — не деньги. Поэтому я берусь за экспертизу только тех вещей, которые меня интересуют, и отказываюсь, если вещь вызывает сомнение. Репутация дороже денег.
— Как вы получили этот статус?
— Хотите правду? Только при поддержке известных политиков и судебных органов. Для этого нужно подружиться с властью.
— Неужели все 150 экспертов биеннале непогрешимы и имеют официальный статус?
— Нет, экспертов со статусом всего 50. Остальные признаны таковыми коллегами по профессии. И любая экспертиза должна быть признана на рынке, т. е. конкретной профессиональной средой, которая может с оценкой эксперта и не согласиться. Кому стоит верить: признанному авторитету в своем деле без всякого звания или титулованному эксперту с сомнительной репутацией? Выбирайте сами.
— Некоторые серьезные антиквары меня уверяли, что уже имеют русских клиентов.
— Одного-двух, не больше. Конечно, рано или поздно в России будет тоже настоящий рынок.
— Что ему больше мешает? Может, таможня, где правила ввоза-вывоза произведений искусства мало изменились со времен железного занавеса?
— Вы не единственные, кто живет по таким правилам. К примеру, в Латинской Америке вывоз антиквариата вообще запрещен, а ввоз облагается 100-процентной таможенной пошлиной. И чего они этим добились? Ввозят и вывозят абсолютно все, только нелегально. В Португалии при диктатуре тоже были такие правила. После революции 1974 года богатая элита страны испугалась и начала вывозить ценности. Кто им в том помогал? Победители, армейские офицеры, за обычные взятки. Во Франции, кстати, тоже, когда я встречаюсь с министрами или даже с президентом республики, они заводят разговор о дополнительных налогах на продажу произведений искусства. Я отвечаю им примерно следующее: "Вы хотите больше денег от антикваров, господин министр? Шиш вам! Уверяю вас, что буквально за несколько недель будет сформирована параллельная система ввоза-вывоза, и вы тогда не соберете вообще никаких налогов". В этом плане все правительства мира похожи друг на друга как две капли воды.
— Если в России "все как у людей", то почему вас не интересует ее рынок?
— Он еще слишком молод. Нужно время, чтоб он созрел. Надеюсь, у вас есть некоррумпированные музейные эксперты? Бакшиш бывает так заманчив... Рынок строится на репутации антикваров. А это долгий процесс. Поговорим об этом лет через пять-десять.