В московском кинотеатре "Ролан" начался показ нового фильма Отара Иоселиани "In vino veritas!". Так фильм решили назвать в российском прокате. Оригинальное название "Adieu, plancher des vaches" справедливо сочли непереводимым. Фильм был показан на Каннском кинофестивале прошлого года и удостоен премии FIPRESCI "Феликс критиков" как лучший европейский фильм 1999 года. Корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-КАРАХАН встретился после пресс-просмотра с ОТАРОМ ИОСЕЛИАНИ.
"Истина в вине" — фильм-притча и исповедь интеллектуала, осознавшего прелесть алкоголизма и люмпенства в сравнении с классической западноевропейской буржуазностью; прелесть свободы жизни вне общества. Режиссер сам сыграл одну из главных ролей: спивающегося сибарита, который бросает все и на лодке вместе с приятелем-клошаром, распевая песни, уплывает в свободную жизнь.
— Как вы сами оцениваете фильм "In vino veritas!"?
— Меня всегда интересовало пребывание человека в обществе себе подобных, прохождение его через своего рода крестный путь, стойкость, падение и радость от того, что ты выдержал, не сломился и что совесть у тебя чиста.
— Вы почти всегда появляетесь в своих фильмах. Но только в эпизодических ролях. Почему теперь вы решили сыграть одну из главных? Связано ли это с тем, что персонаж, которого вы играете, вам чем-то особенно близок?
— Да нет. Это роль. Просто роль. Я никогда не стремлюсь перенести какое-то характерное для меня качество в ту роль, которую я исполняю. Это не интересно мне и никому не нужно.
— А вы, известный режиссер и парижский житель, могли бы вот так, в компании с бомжом и бутылкой вина, отправиться в неизвестном направлении на поиски истины?
— Вы помните Диогена? Который жил в бочке и ничего не хотел. Пример старого циника заразителен, конечно. Вообще-то я снимал фильм о том, как неожиданно встретились два очень похожих человека. Они долго жили в разных социальных слоях, каждый из них знал что-то, что не знал другой. Как две ипостаси одной личности. Они вдруг узнали друг в друге себя, свои секреты, умение петь. Я грузин и знаю, что пение, даже если оно сопровождается возлияниями, отличная вещь. Но я уже говорил, я не самоидентифицируюсь со своим героем. Я-то лично предпочитаю водку.
— То есть ваш фильм не является свидетельством маргинализации европейских интеллектуалов?
— Нет, этого процесса не существует. Этот путь пребывания в замкнутом пространстве, как это было с Кантом или Ницше, то есть путь одиночества. Это боязнь жить в обществе и бороться за существование и вообще боязнь жить — то есть отношение к феномену жизни как к чему-то опасному. Поэтому монах ли, клошар ли — это одно и то же.
— "In vino veritas!" — это ваш очередной европейский проект. А вы не хотите снять фильм в Грузии или России?
— К сожалению, в Грузии кинематограф перестал существовать. И нет никакой надежды на то, что когда-либо найдутся средства, чтобы дать возможность моим грузинским коллегам самовыразиться. Когда-то я уехал в Европу, чтобы работать. В Союзе мои фильмы запрещали. А теперь в России появился новый, дикий капиталистический подход к кинопродукции. Что меня так же не устраивает, как в былые времена меня не устраивали фильмы, снятые во славу советского образа жизни.
— Вы удовлетворены тем, как фильм приняли в Европе?
— Ну, кажется, в Европе его, во всяком случае, поняли.