Год назад в Москве на Каширке взорвался дом. Те, кто не смог предотвратить взрыв, объявили сразу, что взрывают чеченцы. С террористами стали бороться и борются до сих пор. Очередной жертвой этой борьбы стал командированный в Москву спецкор Ъ в Чечне МУСА Ъ-МУРАДОВ (аккредитация аппарата помощника президента РФ С. В. Ястржембского #0531).
В Назрани я сел в электричку, следовавшую в Минеральные Воды, чтобы оттуда уже улететь в Москву. Но в Минводах меня (вернее, всех) уже ждали: на вокзале все пассажиры, приехавшие из Назрани, попали в милицейское оцепление. Прямо на платформе у нас забрали паспорта, а нас самих — в отделение милиции. Без объяснений.
— За что? — спросил я.
— А за что вы убиваете наших ребят?
Я понял, что продолжать разговор бесполезно.
В отделении мне был устроен настоящий допрос: кто, откуда, куда и зачем. Ответы занесли в протокол. Затем обыскали: вывернули наизнанку дорожную сумку, все карманы и проверили содержимое кошелька. "Ладно, иди",— сказал оперативник, видимо, сожалея, что не нашел повода придраться. Но это еще не значило, что я свободен. После допроса и обыска мной занялся криминалист, который заснял меня в профиль и анфас для уголовной картотеки. То же самое, что и со мной, было проделано со всеми остальными пассажирами. Кто-то опаздывал на поезд, кто-то на самолет, женщины чуть ли не в ногах валялись у милиционеров, упрашивая побыстрее отдать документы и отпустить их. Не помогло.
Теперь о том, зачем я, собственно, поехал в Москву. Редакция решила отправить меня в заграничную командировку. Для этого нужно было заменить мой просроченный загранпаспорт на новый. Какие, казалось бы, проблемы: любой гражданин России имеет право получить загранпаспорт в любом месте страны. Это по закону. С меня же потребовали временную регистрацию. Спорить было бесполезно, хотя регистрация давно признана неконституционной.
Мой коллега Сергей Тополь согласился зарегистрировать меня на три месяца в своей квартире в Москве.
— Из Грозного? Чеченец? — спросили меня в паспортном столе. Я понял, что до регистрации еще далеко.
— Что же мне делать, если я из Грозного?
— Идите к участковому, он вам скажет все.
Участковый полистал мой потрепанный грозненский паспорт и куда-то позвонил. Назвал мою фамилию и несколько минут ждал ответа. В результате на моем заявлении о регистрации появились две записи: "ЦАБ — не значится" и "ЗИЦ — не значится". Это означало, что, по сведениям Центрального адресного бюро (ЦАБ) и Зонального информационного центра (ЗИЦ), ни в чем криминальном я не замешан. От участкового я снова вернулся в паспортный стол: "Вот, проверили, все нормально". Начальник усмехнулся: рано, мол, радуешься. И сделал на моем "бегунке" пометку: "20-й кабинет". "Идите туда, и вам объяснят, что делать дальше",— сказал он. В 20-м кабинете принимал оперуполномоченный. Он отвел меня в криминалистическую лабораторию и допросил. Затем стал заполнять еще какие-то бумаги и при этом внимательно меня разглядывал. Оказалось, что у него в руках была специально иллюстрированная анкета для составления словесного портрета. Затем у меня сняли отпечатки пальцев и ладоней, сфотографировали анфас и в профиль, как в Минводах.
— Так со всеми? — спросил я.
— Только с чеченцами,— честно ответил опер.
Из райотдела меня отправили в криминальную милицию, к заместителю начальника уголовного розыска. Он долго расспрашивал, почему чеченцы приезжают в Москву, чем они здесь занимаются и прочее. Правда, я не понял, какое это имеет отношение к моей регистрации.
— Наша задача — отслеживать всех, кто приезжает в столицу,— сказал милиционер.— Так нам легче контролировать ситуацию. Сами понимаете, террористы повсюду.
— От Хаттаба к вам вряд ли придут регистрироваться.
— Так-то оно так, но другого выхода нет.
Выход, конечно, есть, но рассуждать об этом с заместителем начальника угрозыска я не стал. Получив нужную отметку в "бегунке", я пошел дальше. Мне еще предстояло побывать в военкомате, чтобы на период регистрации в Москве встать на военный учет. А уж потом снова в паспортный стол.
Как потом выяснилось, получению регистрации предшествовало еще одно неприятное событие. Поздно вечером в квартиру Сергея Тополя постучали трое в штатском — искали меня. Удостоверения никто не предъявил. Но поскольку о моем намерении зарегистрироваться по этому адресу знала только милиция, кроме нее и искать меня было некому. В квартире были лишь родители Тополя, которым этот визит стоил бессонной ночи. Убедительная просьба: не беспокойте больше пожилых людей. Меня при необходимости без труда можно найти в редакции "Коммерсанта".