На Западе "101 stories of the Great Ballets" — одна из самых популярных книг про балет. В ней Джордж Баланчин и редактор "Ballet review" Фрэнсис Мэйсон рассказали о самых значительных балетах в истории мирового хореографического театра. Появление на отечественных прилавках "101 stories of the Great Ballets" могло бы стать событием, если бы книгу издали хоть сколько-нибудь цивилизовано.
На обложке этой книги — дуэт Екатерины Максимовой и Мариса Лиепы из балета Владимира Васильева "Эти чарующие звуки". Рядом — заголовок "Сто один рассказ о большом балете" (именно так перевела название некая У. Сапцина). Понятно, что любопытствующий покупатель тут же начнет искать в этом толстом фолианте байки про жизнь Большого театра. Или же историю создания отечественных эпохалок, написанную с присущим советскому балетоведению глубокомыслием. Но, споткнувшись об импортные имена, незнакомые названия и вздрогнув от непривычного легкомыслия тона ("Гризи взорвалась, назвала Черрито "соплячкой", и обе балерины поклялись, что никогда больше не появятся на сцене вдвоем"), каждый поневоле заподозрит, что тут что-то не то.
И будет прав: Большой театр, равно как и весь советский балет, здесь ни при чем. А Максимова с Лиепой и вовсе нонсенс: о них в книге ни слова, да и написана она была за три года до появления постановки Васильева.
"101 stories of the Great Ballets" — первый дошедший до нас краткий курс истории мирового балета в заокеанской интерпретации (впрочем, и вообще первая западная балетная книга — до сих пор ничего, кроме мемуаров, у нас не переводили). Книжка прелюбопытная: мы-то привыкли, что русско-советский балет — один из трех китов мировой хореографии. А вот в американскую антологию угодили лишь "Ромео и Джульетта" Лавровского, "Золушки" Сергеева и Захарова да "Спартак" Григоровича. Непривычен и способ подачи материала: спектакли по-американски демократично выстроились по алфавиту. Половина "рассказанных" балетов — классика или то, что ею почиталось к исходу 60-х. Другая половина — жизнь балетного мира Запада в начале 70-х: лихорадочный поиск новых пророков, невыдохшийся пафос "детей цветов", сенсации-однодневки, двадцатилетние гении, первые мультимедийные шоу. Львиная доля описанных постановок так и осталась для нас неизвестной.
Каждый "рассказ" состоит из энциклопедической сводки (где, когда, кем и на какую музыку поставлен спектакль), подробного либретто (часто с мизансценами, пантомимным "текстом" и описаниями кульминационных фрагментов) и вольных примечаний. Причем эти самые примечания разительно отличаются от тяжеловесных отечественных аналогов. Представлены фрагменты рецензий: иногда нелепые, часто — забавные; обстоятельные и задушевные беседы с хореографами и танцовщиками; личные комментарии авторов книги.
Отличить Баланчина от Мэйсона не стоит труда — туповатая обстоятельность и патетичность речи редактора балетного журнала резко отличается от спокойного лаконизма хореографа и его легкой иронии в отношении печатного слова. Рассказ Баланчина о собственных балетах — образец изящного профессионализма. Лукавый мэтр то и дело остужает пыл своих адептов, демонстрируя из какого сора произрастают его шедевры (чего стоит одно описание постановки божественной "Серенады", сделанной Баланчиным для своих первых американских студенток: "Одна из них упала и заплакала, я попросил пианиста не прерывать игру и вставил этот эпизод в танец"). А как легко и походя хореограф — сам ученик главного танцовщика эпохи Петипа — расправляется с проблемой "сохранения классического наследия", на которой кормились все поколения советских балетоведов: "Я подозреваю, что у артистов не пропадет желание вносить в постановку изменения, переделывать ее под себя. Именно этим занимаются многие из нас и, надеюсь, будут продолжать заниматься". Невозмутимый вывод главного неоклассика ХХ века ("преемственность в традициях театрального искусства необязательна") и сегодня способен превратить наших академиков в разъяренных гладиаторов.
И вот эту-то знаменитую на весь мир книгу московское издательство "Крон-пресс" оформило как одноразовую бульварщину. На 500 страниц — ни единой иллюстрации. Ни строчки необходимых комментариев, примечаний, введения в суть дела. Выходные данные первоисточника невзначай опущены — похоже, шесть тысяч русских экземпляров изданы пиратским способом (в США книга вышла в 1975-м, а с 1973-го СССР присоединился к международной конвенции по авторским правам). Отпечатана книга в Минске на пожухлой бумаге, напоминающей о сборе макулатуры в годы расцвета застоя. На последних страницах — реклама серии "Секреты идеальной фигуры".
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА