Дима вышел из палаты — худоба, бледность, толстые очки, не по-детски серьезный взгляд. Еще и поздороваться не успели, как в голове у меня уже крутилось слово: анемичный. Только потом вспомнил диагноз. Еще бы не анемичный, у Димы не просто анемия (это греческое слово переводится так: мало крови). Все гораздо хуже — апластическая анемия Фанкони, заболевание, при котором костный мозг не вырабатывает нужное количество клеток крови. Хоть болезнь и врожденная, но определить ее с самого рождения нельзя. А когда можно, то для многих уже и поздно.
Собрался было ехать к Рябовым в поселок Мга, но позвонила Димина мама Ольга и сказала, что ему стало плохо, он упал в обморок, и они уже в Петербурге, в Институте им. Р. М. Горбачевой. Здесь и встретились.
Мга, Мга мгущая — пробую на языке название их поселка в Ленинградской области. Ольга говорит: это, мол, инициалы Марии Григорьевны Апраксиной, у которой там было имение. По-моему, это просто легенда. А Дима добавляет:
— Еще у нас расшифровывают так: могила гитлеровской армии.
Ну да, была вроде даже мгинская операция, кажется, в 1943-м. Вдруг серьезное Димино лицо становится веселым и хитрым, за толстыми стеклами очков пляшут чертики:
— А есть еще такая расшифровка: маленький городок алкоголиков.
Мы громко смеемся, даже из других палат выглядывают и, глядя на нас, тоже начинают улыбаться. И это очень хорошо, потому что в клинике, где лечат рак крови, смех и улыбки большая редкость.
Потом Ольга, понизив голос, рассказывает, как Димка в годовалом возрасте уже почти спас свою старшую сестру, у которой был точно такой же диагноз. Маленький брат оказался для нее стопроцентно совместимым донором, ей пересадили его тогда еще здоровый костный мозг. Но это было давно, и медицина, говорит Ольга, была еще не та, что нынче, вот девочку и не удалось спасти от осложнений. А сейчас, говорит Ольга, ведь совсем уже другая медицина, сейчас ведь уже совсем другие лекарства, и теперь, говорит Ольга, требовательно глядя на меня, шансов ведь больше, намного больше, гораздо больше! Ведь, правда?
Я, конечно, соглашаюсь и чуть-чуть не произношу банальность, что надежда, мол, вообще умирает последней. Умолкаю на полуслове, вспомнив, что Димину сестру звали именно Надей, Надеждой, а она-то как раз умерла.
Нам надо фотографироваться, и я хочу увести Диму в другой конец коридора. А вести боюсь, так он слаб, дойдет ли? Я беру бесхозное кресло на колесах и говорю Диме: "Пойдем кататься!"
Что можно сказать больному 11-летнему мальчику, если внешнему его виду ну никак нельзя сделать комплимент, но тебе все равно хочется его похвалить и так вот поддержать?
— Дима, знаешь,— говорю,— ты выглядишь очень умным человеком!
— Да,— отвечает Дима, принимая мою похвалу как само собой разумеющееся,— я знаю.
Тут он выдерживает паузу и добавляет:
— Это из-за очков.
И мы опять нарушаем тишину коридора хохотом.
— Он и правда умница,— говорит мне потом Ольга,— знаете, такой пролетарий умственного труда. Много читает, от компьютера не оторвать, учится на одни пятерки и совершенно без всякого напряга. Они с папой обожают всякие логические задачки, головоломки и шахматы.
— Такой маленький взрослый?
— Да ну,— машет рукой Ольга,— то взрослый, а то ребенок ребенком, может часами играть со Степаном, это у нас кота так зовут.
Дима поминутно промокает нос платком, платок весь в крови. Для другого бы мелочь, а у него сейчас кровь такая, что и не остановить. То есть не самой крови-то мало, а нужных клеточек. Стоит поднять камеру, как прячет платок и задирает голову вверх. Не хочет, чтобы на снимках осталась его слабость. Да куда ж ее девать.
Мы говорим с ним о книгах и фильмах. Мы вспоминаем Гарри Поттера, куда ж без него, тоже, кстати, очкарика. Я спрашиваю:
— Вот что бы ты сделал, будь у тебя волшебная палочка?
Дима удивляется:
— Как-то я даже не думал об этом.
— Ну, а мечтать-то любишь?
— Иногда,— он смотрит, кажется, оценивая, можно ли мне доверять.
— Наверное, когда ложишься спать, а не спится?
— Да! — изумляется Дима.— А как вы...
Как-как, просто до сих пор свое детство помню.
— О чем мечтаешь?
Дима больше не смотрит в мою сторону и тихо говорит:
— В последнее время — чтоб выздороветь.
И опять подносит платок к лицу.
У Димы снова есть сестренка, младшая, ее зовут Полина, она в первом классе. Но она донором для Димы быть никак не может. Так что надежда теперь только на здорового чужого человека, искать которого надо по всему миру, в международном регистре.
И еще надежда на нас с вами, дорогие читатели. Рябовым этот международный поиск не по карману.