2 августа в Москве у входа в Парк культуры десантников было не меньше, чем в шашлычной Моздока в день выдачи зарплаты. Да и состояние их ничем от моздокского не отличалось. За происходящим наблюдал специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
— Почему же вы так быстро напиваетесь? — спросил я одного юного десантника, который на площади перед входом в парк уже несколько минут пугал случайных прохожих, которых тут, к счастью, не было, бессмысленным криком "76-й ДШБ!".
— То есть? — подумав, оскорбился он.
— Ну вот смотри. Сейчас нет еще одиннадцати утра. Ты с товарищами пришел полчаса назад с тремя бутылками водки и одной дыней и стал пить почему-то прямо у входа. Я наблюдал за вами. Всего вас пило семь человек, и еще две девушки не считаются. И вот через полчаса ты уже пьяный, потерял своих товарищей... Ты ведь даже не заметил, что они прошли внутрь. И праздник для тебя, откровенно говоря, закончился. Да и остальные вокруг уже не лучше тебя, хотя вообще не пили на моих глазах. Почему вы, десантники, так быстро пьянеете? Может быть, есть тут какая-нибудь особенная военная тайна?
— Правда что ли, они внутрь зашли? — страшно удивился братан моим словам и, шатаясь, побежал к главному входу.
Тут ко мне обернулся другой парень в тельняшке.
— Я все слышал. Могу объяснить. Понимаешь, там, где мы были... как тебе объяснить?.. То, что не допито в тех местах, мы допиваем сейчас и пьянеем от одних воспоминаний.
— А допьете когда-нибудь? — осторожно спросил я.
— Никогда! — уверенно ответил он.
— Братан, если хочешь, я могу добавить,— предложил мне его друг, стоявший рядом, и выпил из горлышка.
Он тяжело задумался, осмысливая свой мощный глоток, а я приготовился ждать сколько угодно.
— Дело ведь еще и в том,— закончил он наконец,— что начинаем-то мы ночью...
Впрочем, все было и по-другому. На другой стороне Садового кольца, перед ЦДХ, где парковались машины приехавших на праздник, я видел черный Chevrolet Suburban. Крыша его была утыкана флажками ВДВ. Из него вышли человек десять по-граждански одетых парней и принялись звонить по мобильным телефонам. Я обратил внимание, что из карманов у них торчат голубые береты, которые они при мне так и не надели. Они разложили на капоте машины какую-то хитроумную закуску и принялись ее энергично есть. И даже водки я там не заметил. И они даже не перешли на другую сторону Садового, потому что не хотели, видимо, оказаться в этой братающейся пьянствующей толпе, но все равно — они ведь приехали сюда, потому что не могли не приехать. Это был их праздник.
А еще один десантник, в полном обмундировании, сидел в скверике перед ЦДХ и читал книгу. Я сначала хотел спросить какую, но потом раздумал: вдруг бы это оказалась не классика?
Драк в парке я не видел. Может, ушел рано, часа в четыре дня. Но, с другой стороны, в это время все уже, мне показалось, было кончено. Уже милиция аккуратно выводила из парка тех, кто не мог идти самостоятельно. Уже собирались идти домой дружинницы, и самая молодая, Люба, сняла повязку.
— Что же вы тут делали? Какую задачу решали? — не удержался я.
— Наша задача была не дать им купаться в фонтане,— честно сказала она.
— Но ведь не справились.
— Ну и хорошо. Ведь праздник у ребят! — просто ответила она и пошла поднимать десантника, который голым вышел из фонтана, а потом вдруг упал.
Драк, хочу повторить, я не видел, хотя это и не значит, что их не было. Впрочем, я поговорил на эту тему с одним десантником. Он мне все и объяснил исчерпывающе:
— Да мы вообще первые не лезем. Это они нас провоцируют.
— Кто?
— Кто? — Он очень удивился и стал судорожно вспоминать.— А, менты! Придешь на праздник немного выпивши, захочешь подраться с кем-нибудь, а они тут как тут! Вот и деремся с ними... А они потом говорят, что мы буйные.
В Парке культуры было много немолодых людей и просто стариков. Я подошел к одному. Он стоял на набережной в черных брюках, тельнике и желтом пиджаке и оглядывался. Он явно кого-то ждал и выглядел довольно несчастным. Молодые братаны пожимали ему руки, а он методично вскидывал правую руку вверх в замысловатом салюте. По нему было видно, что десантным войскам действительно исполняется 70 лет. Старика звали Александром Анатольевичем Булановым. Он действительно ждал — однополчан, с которыми встречается на этом месте каждый год 9 мая и 2 августа. Однополчан осталось несколько человек, они приходят сюда, что бы ни случилось, а в этот день не было никого. Старик был очень сильно расстроен.
— Может, еще придут? — попробовал я утешить его.
— Народ-то очень обязательный, вот что,— сказал он.— Давно должны были прийти. И никого. Боюсь, не умерли ли. А может, на дачах.
Их десантная дивизия воевала под Старой Руссой в 1942-1943 годах, и мало кто вообще выжил тогда.
— Я,— говорит он,— до сих пор не знаю, что там ел. Мы пробыли под Старой Руссой три с половиной месяца. Да что же мы там ели? Ведь кухня наша в Ловати почти сразу утонула, под лед провалилась. И лошадей всех у артиллеристов поели. Нет, вроде ничего так все это время и не ели...
Он действительно не помнит. Может, и правда не ели.
— А сейчас как едят...— он укоризненно качает головой.— Сколько ресторанов... А вот десантники и сейчас почти не закусывают! Только арбузы и дыни.
У него на лице гордость за своих, а меня пронзает страшная догадка.
— Так, может, они еще и поэтому так быстро пьянеют?
— Конечно,— подтверждает он.— Нельзя ведь не закусывать и не пьянеть.
Он уходит в свои воспоминания, рассказывает про ранение, про то, как в обозе его потеряли при отступлении, а он был без сознания и чудом не захлебнулся в грязи прямо на дороге...
Тут к нам подходит еще один братан, чтобы поздравить старика с праздником. На ногах, как и все остальные, он держится с трудом. Но ему ведь это и требуется.
— Я, конечно, пьяный,— говорит он старику, тряся ему руку,— ты меня извини, но ведь праздник у нас.
— Погоди-ка, друг,— всматривается в него Буланов,— да ведь у тебя тельник-то не наш, а морской.
— Ну да,— соглашается,— я моряк. У нас праздник в воскресенье тут, в парке, начался. Сегодня что?
— Среда,— подсказываю я.
— Ну вот! — оживляется он.
— Ты что, отсюда так три дня и не уходил? — недоверчиво спрашивает Буланов.
— Нет. А зачем? — резонно переспрашивает его моряк.