Недавно я дважды испытал унижение. Первый раз — на входе в Эрмитаж, где у меня потребовали паспорт. А второй раз — общаясь в эфире с директором Эрмитажа Михаилом Пиотровским
Я не преувеличиваю. Если вы сегодня решите заглянуть в Эрмитаж — допустим, на выставку Центра Помпиду, сейчас ведь в России Год Франции,— то кассирша потребует у вас паспорт. Дело в том, что билет в Эрмитаж стоит 400 рублей, но для граждан России действует установленная самим Эрмитажем льгота, и билет обходится в 100 рублей. Как кассирша разберет, что перед ней гражданин России? Что это вы ей суете? Водительские права? Они не документ, подтверждающий гражданство. Служебное удостоверение? Тем более! Что? Без акцента говорите по-русски? А может, вы жулик, то есть украинец, белорус или америкос, пытающийся прорваться к Дюшану или Рембрандту по российской скидке?!
И я ничуть не утрирую, а цитирую Пиотровского, хотя о потрясшем меня разговоре с ним чуть позже. Сначала о том, о чем вы, возможно, забыли.
Когда-то страна по имени CCCP была закрытой для иностранцев. Те ручейки, что просачивались, не допускались до контактов с аборигенами. Однако встречались места, где агнцы и козлища с неизбежностью перемешивались. Таковыми были: Большой и Кировский театры; Эрмитаж, Третьяковка и Русский музеи; поезда и самолеты внутри страны; Кремль. Там всюду существовали двойные цены: низкие — для советских граждан, высокие — для интуристов.
В этом был извращенный, но смысл. Если бы интуристы платили за билет на балет по ценам для аборигенов, это выглядело бы смешно по сравнению с ценами на их родине. Если бы аборигены платили по ценам для интуристов, они бы увидели, насколько ничтожны их зарплаты. Но смыслом двойных цен была не только конвертация неконвертируемого рубля. Еще одним смыслом была дойка иностранцев, разводка на валюту. То есть Музеи Кремля, железные дороги и Кировский театр вели себя так же, как и ленинградская фарца, щипавшая финский автобус под Сестрорецком, — только под прикрытием государства.
Когда занавес и Советский Союз пали и Кировский театр стал Мариинским, выяснилось, что рубль прекрасно конвертируется и российские граждане могут зарабатывать не меньше интуристов (а многие граждане СССР сами стали интуристами). Театры, авиакомпании и РЖД сегодня продают всем билеты по единым ценам (и мне это кажется справедливым, потому что позволяет сравнивать цены и доходы).
А вот главные российские музеи и музеи-заповедники неожиданно остались заповедниками не просто двойных цен, но советской системы, целью которой, повторяю, было щипануть богатенького Пиноккио. Только теперь бизнес крышуется не именем государства (никакой Минкульт не заставляет музеи держать двойные цены), а именем культуры. "Дадим бедным россиянам приобщиться к культуре, а иностранцы и так богаты!" — посылает сигнал Эрмитаж, устанавливая цены в 100 и 400 рублей соответственно. А Русский музей и Третьяковка — в 150 и 300 рублей. А царскосельский Екатерининский дворец — 260 и 550 рублей. И т.д.
Вы никогда не приглашали знакомых иностранцев — допустим, тетушку из Кременчуга — прогуляться по Кремлю или Царскосельскому парку? Вы на входе получите сегрегацию по принципу гражданства, и тетушка будет скрывать, что она с Украины. И вы поймете, что чувствовали негры в США во время расовой сегрегации и что евреи в Германии — во время национальной. Там, кстати, тоже все было во имя высокой цели: защиты прав коренного населения.
Тут нужно заметить следующее. У любой фискальной политики два аспекта. Первый — собственно фискальный, позволяющий пополнить бюджет: и я бы очень хотел видеть цифры, чтобы понять, сколько денег приносят Эрмитажу иностранцы, а сколько — граждане России, чтобы подискутировать, не выгоден ли Эрмитажу единый билет в, скажем, 200 рублей. Второй — идеологический: любая льгота показывает, что обществом поддерживается, а что нет. То есть льготы для молодых и пожилых вытекают из уязвимости этих категорий, и это нормально. Но идеологический посыл двойных музейных цен для взрослых: россияне нуждаются в поддержке и иностранец эту поддержку обязан обеспечить.
Мне такая — в пользу своих — установка представляется стыдной. "Иностранец" не обязательно дядюшка Скрудж. Иностранцы — это и граждане СНГ (где жизнь часто просто бедна), и туристы с рюкзаками, останавливающиеся в хостелах или B&B.
Эта установка ужасна еще и потому, что не дело музея определять, кто из взрослых людей беден, кто богат. Дело музея а) свои сокровища сохранять, б) с ними знакомить максимальное число людей. Не говоря уж о том, что предъявление аусвайса (то есть доказательства, что ты — это ты) по сути своей унизительно. Да-да, мне унизительно показывать паспорт даже пограничнику, и потому меня так радует Европа без границ, но, замечу, пограничник действует хотя бы от имени государства, а Эрмитаж — по инициативе Пиотровского.
Поэтому, когда билетерша в Эрмитаже потребовала у меня паспорт, я был потрясен. Я мог заплатить за билет 400 рублей, не в этом дело. Но рядом плакали две подружки без паспортов, у которых денег на полные билеты не хватало. И объясняла что-то тщетно белоруска, говорившая, что всю жизнь проработала на СССР. Это было невыносимо. Невыносимо и унизительно настолько, что на радиостанции "Вести ФМ", где по понедельникам и пятницам у меня утренний эфир, я немедленно устроил обсуждение.
Дмитрий Губин
Поучаствовать я пригласил атташе по культуре посольства Франции Бланш Гринбаум-Сольгас (она раньше была главным куратором музеев Франции и сказала, что во Франции льготы существуют для молодых и пожилых, но по гражданству никто никого не делит и что российская ситуация иностранцам "обидна"), замдиректора Третьяковки Марину Эльзессер (она сказала, что в Третьяковке паспорт не спрашивают и что иностранцы не обижаются) и, разумеется, Михаила Пиотровского. Чья пресс-служба заявила, что он невероятно занят и что вообще никто из Эрмитажа участвовать в эфире не может. Поэтому мне пришлось звонить ему в прямом эфире на сотовый телефон, за что я тут же получил обвинение в "неинтеллигентности" (за которую готов извиниться, если директор Эрмитажа, конечно, оплачивает телефон за свой счет, а не музея).
И от Михаила Пиотровского я услышал — что да, гражданство нужно доказать и что это вполне нормально. И он добавил, что паспорта нужны, чтобы по льготной цене в Эрмитаж не попадали "жулики и аферисты".
"Жулики и аферисты не имеют права на Рембрандта?" — спросил я, не веря своим ушам, ибо видел на входе этих аферисток, этих плачущих девушек. "Имеют, но за полную цену",— ответил Пиотровский.
И я понял, что стояло за его словами. За ними стояла не идея открытости культуры, и не идея общности мира, и не идея объединения людей, а идея культурного распределителя. Хозяин которого не подотчетен получателям и сам решает, кому, сколько и чего предоставить (и которого получатели благотворят за льготы). Я понял вдруг в секунду многое — даже то, отчего наши музейные бабушки-хранительницы в музеях так набрасываются на тебя, охраняя "культурное достояние" (но очень редко помогают и никогда не улыбаются).
Идея распределителя — она, я считаю, ужасна. И дело не в деньгах. Москвой как распределителем правил Лужков. Это очень русская идея — распределять, подкупая льготами лояльность своих, и игнорировать чувства прочих. Делить мир на коренных и понаехавших тут. Разделять — и властвовать.
Заковыка лишь в том, что в Эрмитаже собраны шедевры все же мирового — мирового! — искусства.