Нельзя сказать, что в процессе превращения программы Германа Грефа в программу Михаила Касьянова чиновники обставили реформаторов. У части влиятельных обитателей Белого дома такая мысль, прямо скажем, была. Более того, ее пытались было реализовать. Однако по большому счету не получилось. Впрочем, не в том дело. Дело в другом. Перед Грефом была поставлена практически неподъемная задача — организовать и провести мозговой штурм, результатом которого должен стать ответ на сакраментальный вопрос: "Что делать с Россией?". Именно так, а вовсе не только: "Что делать с российской экономикой?"
Владимир Путин начинает президентство в лучших российских традициях — с чистого листа. Он, правда, пока воздерживается от политических разоблачений того, что было сделано до него, хотя как профессиональный спецслужбист знает наверняка немало. Наоборот, его первым указом в качестве и. о. президента было предоставление Борису Ельцину гарантий неподсудности. Сергей Доренко с экрана телевизора не без лукавства предположил, что за этим указом должна последовать амнистия хотя бы по приватизационным сделкам. Но произошло совсем другое: дело Гусинского, дело "Норильского никеля". Однако главное для Владимира Путина — вовсе не судьба "Норильского никеля", "Медиа-Моста" или "Связьинвеста". Он хочет понять, что нужно сделать, чтобы Россия начала двигаться от сегодняшнего состояния, характеризующегося отсутствием власти закона и, соответственно, засильем криминала и коррупции, к более цивилизованному. Именно такого совета он ждет от своей администрации, штатных советников, в том числе из Совета безопасности, а также от Германа Грефа.
Греф свой ответ дал. Он весьма прост: сейчас для России главные реформы — вовсе не экономические. Прежде чем совершенствовать правила игры в экономике, нужно задать для нее нормальные внешние (правовые и политические) условия. Если это удастся, экономика поднимется сама — важно только, чтобы государство ей не мешало. Из этого следует, что главные преобразования и не должны входить в программу Касьянова. По вполне внятной причине: функция правительства — проведение прежде всего экономической политики. Поэтому и споры вокруг того, кто является в Белом доме главным программистом, в значительной мере пустые. Экономическая программа вовсе не революционна. Схожие предложения — и не раз — уже имели статус программных. Сейчас они просто сформулированы смелее: уход государства из бизнеса, реформа естественных монополий, реальное сокращение налогового бремени, отказ от социалистического распределения средств в социальной сфере. Раньше эти идеи так и не воплощались, потому что государство всякий раз отступало. Почему? Ответ реформаторов: потому что в России закон — не закон. Вот здесь и начинается революция.
Начинается она с атаки на феодальные вольности регионов. Действительно, нельзя допускать, чтобы в регионах беззастенчиво нарушали федеральное законодательство, включая Конституцию. Решение предлагается эшелонированное: появление семи федеральных округов, которые уже оттягивают на себя силовые инструменты, а вскоре возьмутся за экономические (налоговые инспекции, пункты таможенного контроля, региональные управления ЦБ), лишение губернаторов депутатской неприкосновенности, наконец изгнание их из Совета федерации.
Следующим шагом должно стать собственно укрепление судебной власти. Здесь есть две стороны. С одной — необходимо расширение судебного корпуса, повышение оплаты труда судей. Но это еще не реформа. Главное — вывести суд из вассальной зависимости от местных властей. Для этого нужно, во-первых, отказаться от нынешней практики назначения судей "по согласованию с органами представительной власти на местах"; во-вторых, обеспечить судьям гласную судебную защиту от посягательств со стороны местных начальников. С другой стороны, та же гласность необходима и в тех случаях, когда служителей Фемиды уличают в предвзятом рассмотрении дел.
Только когда в России появится настоящая, не карманная судебная власть, можно будет говорить о начале эры "диктатуры закона". Правда, и сам закон для этого должен претерпеть изменения. Чтобы было не так, как сейчас, когда каждый предприниматель если не сегодня, так вчера нарушал законодательство, прежде всего налоговое. Когда закон станет таким, что его можно будет выполнять и одновременно быть успешным бизнесменом, тогда и можно будет говорить о правовом, а не кампанейском подавлении экономической преступности. Пока этого нет, Доренко прав — остается поле и обоснование для амнистии по экономическим преступлениям.
МЫСЛЬ: Перед Грефом стояла практически неподъемная задача — организовать и провести мозговой штурм, результатом которого должен стать ответ на вопрос: "Что делать с Россией?"