15 июня в нашей газете была напечатана карикатура. (Чтобы читателю было удобно ориентироваться, мы публикуем ее еще раз.) В тот же день в редакции раздался звонок. Звонившим оказался Геннадий Иватарович Иватаров, председатель Союза балалаечников России. Он предъявил редакции претензии.
— Карикатура в вашей газете — это издевательство над русской душой и национальной идеей, которые, судя по карикатуре, заточены в балалайке. Вы знаете, что такое балалайка? — спросил он.
И он рассказал. Балалайка известна уже 300 лет. Ведь она сделана с тыквы.
— Как с тыквы?
— А вы не знали? Это должен знать каждый.
— А вы уверены, что именно с тыквы?
— Нет. Ни в чем нельзя быть уверенным. В крайнем случае — с груши. А потом ее пригрел своей русской душой Василий Андреев. И с тех пор балалайка стоит выше, чем скрипка.
После этих слов я не мог не предложить ему приехать. Он приехал и оказался таким же удивительным и загадочным, как сама русская национальная идея и тем более душа.
Во-первых, сам он не русский, а тат, выросший в Баку.
— Это не случайно,— сказал он,— потому что балалайка не истинно русский народный инструмент, а инструмент народов. Нет такого уголка в мире, где бы не было балалайки. Но она всегда была запрещена, потому что государство всегда запрещает душу или, в крайнем случае, старается наступить ей на горло.
— Так, значит, карикатура верная? — осторожно спросил я.— Ведь на ней, как вы сами говорите, изображена русская душа, которая томится в балалайке.
— Вот именно! — обрадовался он.— Поэтому балалайки всегда были невыездными. И балалаечники тоже, кроме, конечно, Николая Рожкова.
— Вы, видимо, давно занимаетесь проблемами балалайки? — сочувственно спросил я его.
— Да. И не понимаю только одного. Только один пробел, но я и его почти ликвидировал. Когда балалайка стала треугольной? Вот в чем вопрос. И я, кажется, знаю, когда. Во время Отечественной войны 1812 года, незадолго до Куликовской битвы.
— Не останавливайтесь,— попросил я.
— Хорошо. Она играла роль бумеранга.
— Бумеранга?
— Конечно, а как же? Потому что французы носили треуголку! Отсюда у нас появился треугольный инструмент. По-моему, все логично.
Не знаю, как во всем остальном, но тут он заблуждался.
— А ведь гренадеры ходили в разведку без оружия,— вкрадчиво добавил он.— И поэтому с помощью треугольного инструмента они могли еще и покалечить кого-нибудь.
— Это все, что вы хотели рассказать про балалайку?
— Не совсем. Я хочу вам сказать, что человек, который нарисовал эту карикатуру, не знает, что такое балалайка и балалаечники. Может быть, я один и знаю. Ведь я — единственный балалаечник на весь Кавказ. Однажды я играл на концерте в Баку известное произведение "Светит месяц". И очень старая армянка, не успел я закончить исполнение, повернулась ко мне своим задом и показала его. И тогда я исполнил "Мугам", национальную армянскую вещь. И знаете, что было, когда я сделал это?
— Неужели опять повернулась задом?
— Нет,— торжествующе ответил он.— Осталась сидеть на месте. Вот в чем проявляется настоящая сила искусства.
Наш разговор уже несколько минут внимательно слушал мой без дела зашедший в комнату коллега. И вдруг у него сдали нервы.
— О чем вы тут говорите?! Балалайку придумали французские дворяне! — закричал он.
— Да что вы? — спокойно и холодно переспросил Иватаров.— Вы участник необъявленной войны против балалайки...
Они закончили не скоро. А я лишний раз убедился, что русская национальная идея мало того что удивительна и загадочна, но еще и очень заразительна.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ