Милиция отмечает 65-летие службы по делам несовершеннолетних в системе органов внутренних дел (см. стр. 9). Проще говоря, создания детских комнат милиции — довольно хорошо знакомых нашим читателям.
Вы на учете состояли?
Геннадий Бурбулис, президент центра "Стратегия", в 1991-1992 годах госсекретарь России:
— Я был постоянным кандидатом в детскую комнату — но на учет меня не поставили, меня всегда прикрывали старшие товарищи. А они все были на учете. Шпана в заводском поселке, где я рос, жила конвейером — половина сидит, другая выходит. Я был свой и у "книжников", и у хулиганов. При этом тихоней я не был. Я жил в мире странных представлений, например, в знак повышенных чувств к любимой девчонке мог разбить ей окно. Особенно когда от нее не было никаких токов — ни звонков, ни дергающейся занавески на окне, когда я под ним стоял.
Артем Тарасов, глава компании FIDE Commerce (Великобритания):
— Меня боялись поставить на учет, потому что мой папа работал в центральной газете города Сухуми. Если меня ловили на чем-то — сразу выпускали. А жаль. Стаж в детской комнате милиции только поспособствовал бы моему имиджу.
Лев Дуров, художественный руководитель Театра на Малой Бронной:
— Я был обычным драчуном, а на учет у нас в основном ставили малолетних воришек. В милицию меня замели в первый раз за драку в 14 лет. Тогда в первый раз я выпил вместе со взрослой шпаной на катке. По дороге домой мы ввязались в драку, и всех забрали в милицию. Меня по малолетству быстро отпустили. Дома я рассказал все отцу, и он спросил: "Почему ты стоишь здесь, а твои ребята в камере сидят?" Я побрел в милицию, объяснил, почему меня домой не пускают, и милиционеры с хохотом отправили меня в камеру.
Геннадий Селезнев, председатель Госдумы:
— Мы старались до милиции дело не доводить. Примерным мальчиком и отличником я не был, и улица оказывала большое влияние. К сожалению, сейчас ситуация не лучше. Криминогенная обстановка растет, а милиция не в состоянии с ней справляться. Печально, что среди наших детей — будущего страны — высокий процент уголовников.
Андрей Бабицкий, корреспондент радио "Свобода":
— Вот уж не знаю, был ли я на учете, но приводов у меня было немало. Особенно запомнился один — за разбитый светофор.
Виктор Мишин, председатель правления Крокус-банка, в 1982-1986 годах первый секретарь ЦК ВЛКСМ:
— В конце 60-х годов я был секретарем райкома комсомола и курировал эту проблему. Но клиентом детской комнаты милиции я не был, да и за заслуги на этой ниве в почетные члены меня тоже не произвели. Идеализировать их я не буду, но тем не менее я убежден, что эти подразделения в свое время сыграли огромную роль. Тогда проблемами детей из неблагополучных семей, просто запущенными детьми стали заниматься специально выделенные люди. Они знали каждого подростка, отчисленного из школы, не принятого в ПТУ. И беспризорничества тогда не было. А сейчас беспризорников больше, чем во времена Дзержинского.
Сергей Цой, пресс-секретарь мэра Москвы:
— Мне повезло, я с ней не сталкивался, хотя хулиганил и был ужасным драчуном. Иногда доходило до того, что в день дрался по пять-шесть раз. А дрался я всегда за справедливость. При этом учился хорошо.
Павел Крашенинников, депутат Госдумы, бывший министр юстиции:
— Учителя часто грозили нам детской комнатой милиции, поскольку дрались мы страшно. Многие одноклассники состояли там на учете, но меня туда не приводили. Мой отец был председателем родительского комитета школы, и я должен был ему как-то соответствовать. Мои дети тоже сильно шалят. На сына даже учителя жалуются. Но я стараюсь, чтобы дети знали не только про детскую комнаты милиции, но и Уголовный кодекс, и об ответственности за проступки.
Семен Фарада, актер:
— Ой, там такие женщины работали! Полногрудые красавицы с 5-6-м размером, любившие детей. Я жил в Ростокино рядом с совхозом, а там морковь — толстая, сладкая. И мы ее таскали, нас ловили и водили на перевоспитание. Инспекторши утешали маму, что я еще не преступник, и на учет меня не ставили. Сейчас я директор благотворительного фонда "Красная Шапочка", стараюсь помогать детям до 14 лет, пострадавшим от криминала. А детскую комнату сейчас надо для проституток сделать, которые Садовое кольцо облепили.
Анатолий Фирсов, хоккеист, многократный чемпион Олимпийских игр и мира:
— На учете не стоял, поскольку в своих хулиганствах грань не переступил. Были у нас и "воры в законе", и просто хулиганы, и спортсменов оттуда много вышло. Ребенку необходимо все пройти, иначе он эту школу в 20 лет проходить начнет. Не надо его за ворованное яблоко в милицию тащить и на учет ставить. Я, после того как закончил играть в ЦСКА, собрал дворовых подвальных мальчишек в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет и повез их на самый дорогой курорт в Швейцарию. В детской комнате милиции мне говорили: "Они там все растащат!" И хотя пацанам дали на расходы всего по 20 франков, они даже спички не крали.
Артур Крупенин, ведущий телепрограммы "День за днем":
— Не повезло — не состоял. Но очень хотел, потому что угодить в милицию считалось круто. Мальчишки щеголяли перед девочками своими "отсидками" и рассказывали ужасы о том, как и с кем они там сидели. Тогда, чтобы не отставать от своих лихих товарищей, я увлекся накачиванием мускулатуры.
Кирилл Харатьян, заместитель шеф-редактора ИД "Коммерсантъ":
— В нашем дворе почти все состояли на учете в детской комнате. За то, что имели слишком много приводов, причем по всей стране. Мы во дворе все были болельщики "Спартака", поскольку жили вблизи "Лужников", и начали первые, так сказать, организованные выезды на матчи любимой команды. И часто дрались. Не менее часто нас ловили за безбилетный проезд в поездах. Инспектор у нас была добрая женщина и ничего нам не делала. Родителей не дергала совсем. А когда из троих братьев Протасовых, ее самых беспокойных подопечных, двое вернулись из Афганистана в цинке, доплакалась на похоронах до обморока. Детей своих у нее не было.