"Умирать сейчас в Москве просто невозможно"

Пока Москва дышала дымом пожаров, городской департамент здравоохранения и Минздравсоцразвития РФ спорили о том, сколько именно москвичей умерло от жары и от дыма. Но с тем, что жара и дым парализовали городскую медицину и ритуальное дело, не спорит никто.

Олег Кашин

"Ну что вы как маленькие, надо было устроить сквознячок",— сказал Юлиане Кошкиной санитар из наряда городской бесплатной службы перевозки трупов. Она не поняла — какой сквознячок? Санитар объяснил: "Ну представьте — у вас есть кусок мяса, а холодильник сломался. Как вы его будете сохранять?"

Юлиана и ее отец Антон Владимирович сделали все неправильно: вместо "сквознячка" позакрывали все окна квартиры, под входной дверью положили мокрое одеяло, а тело деда накрыли простыней, ежечасно ее намачивая — чтобы остановить разложение. Это не помогло, на жаре тело сразу распухло, в квартире стоял запах, и Юлиана уехала к себе, писала в блоге: "Я дома. Меня рвет". Антон Владимирович остался у отца на Варшавке с дежурным врачом из районной больницы и участковым милиционером. "По правилам районный врач должен дозвониться дежурному патологоанатому в Склифе, чтобы получить справку о смерти,— рассказывает Антон Кошкин.— И вот мы сидим, отец, извините, гниет, а врач набирает, набирает телефон, и там постоянно занято. Два телефонных номера на всю Москву. Говорят, обычно этого хватает, но это обычно". Антон Владимирович спросил врача, "нет ли каких-то обходных путей", она позвонила в городское бюро судмедэкспертизы, там сказали, что в исключительных случаях справку о смерти может выдать главврач этого бюро, но сейчас главврач в отпуске, поэтому справку дает только Склиф. "Еще сказали, что штатные данные по смертям — 300 смертей в день по Москве, а в эти дни было по 800-900, а людей на работе столько же, сколько в штатном режиме, даже меньше с учетом отпусков". Когда дозвонились, дежурный сказал, что "есть на вас нарядик, но он еще в работе, и вы настройтесь на долгое ожидание", потом — почти через сутки после смерти Владимира Яковлевича трупоперевозчики все-таки приехали, сказали, что тело в таком состоянии, что в обычные дни нужно было бы вызвать спецбригаду, "но сейчас мы не капризничаем" — максимальная служба выработки у службы 300 покойников в день, а 9 августа в городе было 800 умерших.

С момента, когда Антон Владимирович и врач дозвонились до службы перевозки трупов, до приезда наряда прошло шесть часов, и санитары сказали, что "это хороший результат по Москве — вчера по девять часов ждали". Антон Владимирович дал трупоперевозчикам две тысячи рублей — "просто за то, что вы все-таки приехали". Хоронить Владимира Яковлевича будут в закрытом гробу. Когда похоронят — неизвестно, на пятый день после смерти тело еще находилось в морге ЦКБ РАМН на Литовском бульваре. "В морге забита выдача, нет свободных окошек,— говорит Антон Кошкин.— Даже прощание организовать не можем. Ситуация абсурдная — сначала не можешь попасть в морг, потому что нет мест, а потом из морга не выпускают, потому что нет окон для выдачи".

Семья Кошкиных пыталась обратиться в несколько коммерческих ритуальных служб, но те (ГУП "Ритуал" информацию не подтверждает, но Антон Кошкин клянется, что именно так все и было) сказали, что на время аномальной жары приостановили свою работу, потому что централизованных диспетчерских у них нет, и если частная трупоперевозка согласится взять тело, то ей придется возить покойника наугад по всем моргам города в расчете на то, что где-то будет свободное место. "Это лотерея". "Я не спорю с Маяковским — хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли — Москва, но умирать сейчас в Москве просто невозможно",— говорит Антон Кошкин.

Умершему от теплового шока (оба окна его однокомнатной квартиры выходили на Варшавское шоссе, на юг; дома работал вентилятор, но он не помогал, и Антон Кошкин жалеет теперь, что так и не успел установить в квартире кондиционер) отцу Антона было 82 года, и это статистически точная смерть: главврач 55-й клинической горбольницы на Загородном шоссе Андрей Белостоцкий говорит, что 82 года — средний возраст умирающих в эти дни москвичей. В 55-ю больницу привозят на скорой по вызовам со всего Южного округа Москвы, но вопреки ожиданиям больница совсем не переполнена: на 720 ее койках лежат 546 пациентов (в кардиологии — 70 человек на 120 койках, в терапевтическом отделении — 219 на 300, в неврологии — 100 на 120).

Накануне глава департамента здравоохранения Москвы Андрей Сельцовский заявил, что смертность в городе выросла в два раза, но это приблизительные цифры, потому что точные подсчеты продолжаются до сих пор. На следующий день после заявления Сельцовского в 55-ю больницу приехал курьер из департамента здравоохранения со специальной анкетой, в которую нужно вписать количество умерших в июле и августе нынешнего года и аналогичные показатели по двум предыдущим годам. Эти цифры выглядят не очень шокирующими: в 2008 году в кардиологическом и терапевтическом отделениях больницы за два летних месяца умерло 128 человек, в прошлом году — 130, сейчас — 148. Тепловой шок, перегрев — такие слова в заключениях о причине смерти стараются не писать, люди умирают от сердечных приступов.

"На 5% выросла смертность от пневмонии,— говорит Белостоцкий.— Люди заболевают от сидения под кондиционерами или от других нарушений вентиляции организма, старики все равно тепло одеваются и потом простужаются, медицина здесь бессильна". Еще Белостоцкий рассказывает о больничном морге, который никогда не будет переполнен, потому что в нем 86 кассетных ячеек, и если поделить 148 летних смертей даже на тридцать дней месяца, то получится 5 покойников в день. "Летом у нас — всегда снижение статистики,— объясняет главврач.— Пациенты уезжают из Москвы в отпуска или еще куда-то, больница стоит полупустая, и в этом году ничего принципиально не изменилось, койки пустуют, по всем профилям недозагруз".

Заместитель главврача Андрей Бышов, с которым мы разговариваем в пустом блоке интенсивной терапии, описывает типичного пациента, поступающего в клинику с тепловым ударом: "Средний возраст — 82 года. За три дня до госпитализации перестал себя обслуживать, за два — контактировать с окружающими. Температура тела — 42 градуса, поступает в терминальном состоянии. Терминальное состояние — это когда уже почти гарантирован летальный исход. По мировой статистике при тепловом ударе смертность происходит в 75% случаев, у нас показатель примерно такой же". Стоя среди пустых коек, Бышов рассуждает о том, что "человек привык чувствовать себя царем природы, но тепловой удар — как раз тот случай, когда природа убедительно доказывает человеку, что она все равно главнее его. Это не солнечный удар, когда перегрелся и упал, а совсем другое — ты греешься, греешься, а потом терминальное состояние. Поэтому больница у нас и пустая — люди умирают дома, а если дома, то больница становится уже лишним звеном. Смерть фиксирует милиция, она же вызывает труповозку".

Городская станция скорой помощи 6 августа зафиксировала абсолютный рекорд количества вызовов — 10 147, на следующий день вызовов было 9472 (в 2009 году в те же же дни скорую помощь вызывали 6566 и 6483 раза соответственно). "Не знаю, в два или не в два раза, но умирать действительно стали больше",— говорит участковый Дмитрий Штерцер из ОВД "Бирюлево Восточное". 8 августа Штерцер вместе с родственниками очередного умершего пенсионера на улице Элеваторной восемь часов ждал приезда труповозки из городской службы перевозки трупов. "Ситуацию облегчило бы разрешение использовать для перевозки трупов машины скорой помощи,— считает Штерцер,— но я не уверен, что это было бы правильно с точки зрения гигиены". Руководитель одного из предприятий ритуальных услуг, работающих в Москве, тоже говорит о выросшей в два с половиной раза смертности этим летом: "власти скрывают эти цифры, чтобы скрыть свою несостоятельность".

Разговоры о скрывающих страшную правду властях не выйдут из моды, вероятно, никогда, но какую правду стоит считать страшной этим летом — вопрос вполне риторический. Андрей Бышов из 55-й горбольницы говорит, что приводимые Андреем Сельцовским цифры двукратного роста смертности, вероятно, завышены, но почему город завышает их — понятно: "Пустые койки — это прямой материальный убыток по ОМС, больницы теряют деньги, но если сейчас доказать, что нагрузка выросла, федеральное Минздравсоцразвития может дать Москве денег". Вероятно, именно поэтому заявление Андрея Сельцовского о двукратном росте смертности в Москве сразу вызвало жесткую реакцию федерального министерства: министр Татьяна Голикова назвала данные Сельцовского "неофициальными и вызывающими недоумение", а пресс-служба министерства распространила пресс-релиз о снижении смертности в Москве на 9% по сравнению с 2009 годом, хотя эти данные учитывают только период с января по июнь. "Сейчас они будут торговаться по поводу того, насколько все критично,— прогнозирует на условиях анонимности врач Боткинской больницы.— Город заинтересован в завышении, федералы занижают. Противоречивой информации столько, что истолковать ее можно и в ту, и в другую сторону. Наш морг, например, сейчас закрыт на ремонт, поэтому трупы мы не принимаем, и это можно считать аргументом в пользу того, что в городе все в порядке".

Боткинская больница не перегружена. "Смертей больше, может быть, процентов на десять по сравнению с прошлым годом, то есть это цифра, которой можно манипулировать. Статистика по городу распылена, и я думаю, что ее никто специально сводить не станет, тем более что реальных цифр все равно получить не удастся — вы не думали о том, сколько московских стариков умерли на дачах или просто у родственников в Подмосковье?" Текущая статистика по Подмосковью, впрочем, уже обнародована: 10 августа министр здравоохранения области Владимир Семенов объявил, что смертность в регионе за три недели выросла на 25%, при этом, по словам Семенова, количество обращений в скорую помощь по сравнению с прошлым летом никак не изменилось. И что касается смертности, нужно "не торопиться с выводами о том, что привело к росту данного показателя. Надо сопоставить с показателями прошлых лет, проанализировать, не является ли это сезонным повышением". В Минздравсоцразвития РФ говорят, что точные данные по динамике роста смертности в начале августа будут готовы только осенью. "Чем ближе статистика будет к показателю двукратного роста смертности, тем больше денег получит городское здравоохранение,— говорит Андрей Бышов из 55-й горбольницы.— В любом случае это справедливо, поверьте — осенью люди тоже умирают".

Москва во мгле

Не всем горожанам хватило здоровья на то, чтобы пережить дым и гарь.