Каннский фестиваль открылся фильмом "Ватель" американца Ролана Жоффре с участием Жерара Депардье и Умы Турман. Это костюмный сюжет из французской истории эпохи Людовика XIV и одна из самых дорогих картин в истории Европы. Корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ встретился с РОЛАНОМ ЖОФФРЕ и УМОЙ ТУРМАН.
Ролан Жоффре: фильм — обоюдоострая штука
На интервью с Умой Турман и Роланом Жоффре пришлось ехать по узкой горной дороге, едва расходясь со встречными машинами. С виллы Эпидор в другое время, вероятно, открывался бы божественный вид на Ривьеру. Увы, в это утро все было окутано туманом. Вместо моря мы смотрели на фальшиво-синий бассейн, кутались в пледы и свитеры. Казалось, в горы еще не пришло лето. Жоффре как будто только помолодел за десять лет — с тех пор как мне довелось быть в его калифорнийском доме вместе с Элемом Климовым. Тогда он был в зените славы после Золотой пальмовой ветви, полученной за фильм "Миссия".
— Почему теперь вы предпочли показать столь же большую постановочную картину "Ватель" вне конкурса?
— Когда "Миссия" победила в Канне, я подумал: сколько прекрасных фильмов, которые главной награды тогда не получили, я бы не снял никогда в жизни? Например, "Жертвоприношение" Тарковского. Кажется, в Канне ни разу не побеждал Трюффо. Да мало ли примеров! Больше я никогда не буду участвовать в конкурсах, лучше дам шанс другим. Да и возможно ли делать искусство предметом спортивной игры?
— Но, судя по последней картине, вам, как и вашему герою Вателю, не чужды ни честолюбивое стремление к совершенству, ни жажда признания. Иначе Ватель, мастер галантных празднеств, не покончил бы с собой, когда к королевскому столу вовремя не подвезли рыбу.
— Я называю это качество "вателизм". Оно интернационально. Мне рассказывали про японского Вателя — мастера чайной церемонии, который тоже покончил с собой. Да и профессия режиссера похожа и на ремесло кулинара, и на деятельность церемониймейстера. Она небезопасна. Ведь фильм — обоюдоострая штука: мы смотрим на него, а он смотрит на нас.
— Сценарий был написан французской феминисткой Жанной Лабрун. Она не сумела сама собрать деньги на постановку и продала идею вам. Не стал ли сюжет жертвой англосаксонского мужского шовинизма?
— Жанна написала отличный сценарий, но слишком левый, идеологический, с явной критикой королевской власти и предчувствием грядущих революций. По-моему, фильм только выиграл за счет того, что мы отошли от лобовой политики и сделали историю человеческих отношений на фоне истории.
— Король-солнце у вас скорее симпатичен...
— Этот человек сделал то, чего не сумели два века спустя сделать для России Николай и Александр. Людовик XIV сумел привлечь на свою сторону поднимающийся средний класс. Он покупал лояльность, продавал аристократические титулы, он стал необходим всем — эдакий Билл Гейтс своего времени. Даже сегодня Франция — республиканская монархия, традиции королевской власти здесь по-прежнему живы.
— Так это французский или американский фильм?
— И то и другое. Сценарий был адаптирован для англоязычного рынка Томом Стоппардом. Но он играл не с языком, а с самой театрализованной материей сценария. Большая часть режиссерских усилий ушла на то, чтобы праздничный спектакль, который готовит в фильме Ватель, выглядел грандиозно. У нас был рекордный для Европы бюджет $35 млн. Не забывайте, правда, что 30% во Франции уходит в налоги. Поэтому мы напридумывали много разных трюков, чтобы на экране все выглядело как можно более дорого.
Ума Турман: совершенство — это рабство
— Главная тема фильма "Ватель" — стремление к совершенству. Что оно означает для вас?
— Совершенство — это рабство, потому что совершенства не существует. Мы все в ловушке, и я тоже — хотя бы потому, что я американка, а значит, немного невротичка. Шучу! Но, в сущности, это обычная история. Выросла в протестантском англосаксонском окружении. Потом началось сексуальное раскрепощение, иногда с перехлестами: "Мы — девушки. Убирайтесь с дороги!" Вообще-то, чтобы женщине чего-то добиться, надо приложить усилий как минимум вдвое больше.
— А разве вам красота, эффектная внешность, рост манекенщицы не помогали? Или важнее талант?
— Beauty! Конечно, важнее красота. Я знаю актрис в пять раз талантливее меня, но их никуда не берут. Конкуренция среди женщин даже больше, чем у мужчин, и, к сожалению, мы не всегда друг дружку поддерживаем.
— Вы довольны тем, какие роли вам предлагают?
— Только что — помимо "Вателя" — сыграла у Джеймса Айвори в "Золотой чаше". Это роль, о которой можно мечтать! Сегодня женские характеры в кино написаны с большим пониманием, не то что раньше. Смотришь на героиню Бетт Дэвис или Лиз Тейлор и видишь: это просто fucking bitch (Ума с притворным ужасом закрывает рот руками, но слово уже сорвалось).
— А ваша героиня из "Вателя"?
— Анна Монтасье — фаворитка короля, принужденная жить по законам королевского двора, человек, пытающийся выжить.
— Вы уже не первый раз снимаетесь во Франции. В чем разница по сравнению с Голливудом? Депардье работает иначе, чем, например, Траволта в "Бульварном чтиве"?
— И там, и здесь, между прочим, снимался Тим Рот. Он англичанин, а британская актерская школа — мостик между европейской и американской. Для меня и Депардье, и Рот — европейцы по самому высокому стандарту. И все же англичане в актерстве лучше, острее и искуснее всех. Мы, наверное, хуже, но мы же американцы и громче всех кричим: смотрите, вот мы какие! Хотя и в Америке есть профессионалы, способные на чудеса. Возьмите хотя бы Мерил Стрип.
— Как бы вы откомментировали сцену из "Вателя", где ваша героиня останавливает надвигающуюся грозу?
— Магический реализм — то, что я больше всего люблю в кино.