В итальянском городе Таормине закончился фестиваль, приуроченный к вручению европейских театральных премий. Одновременно с "большой" премией "Европа — театру", которую получил Лев Додин, в этом году присуждены целых три "малых" премии "Новая театральная реальность". Творцами таковой международное жюри признало немца Томаса Остермайера, итальянца Ромео Кастеллуччи и голландский "Театергрупп".
Предполагалось, что коллективный портрет новой сценической реальности следует из их спектаклей. Внимательный зритель, однако, мог бы ограничиться собственно церемонией вручения премии — поведение награжденных вполне соответствовало искусству каждого из них. За десять минут сложился если не эстетический, то краткий психологический портрет новаторов, состоявший из трех весьма выразительных миниатюр. Томас Остермайер, обладатель самой головокружительной карьеры в европейском театре, долго бликовал премиальной табличкой, демонстрируя ее залу и дожидаясь, пока все желающие фотокорреспонденты запечатлеют миг его триумфа. Ромео Кастеллуччи хмуро и сосредоточенно свесил голову, как двоечник на педсовете или даже как военный преступник перед судом истории. Непосредственные голландцы Иохан Симонс и Поуль Коек вмиг разрушили весь общеевропейский пафос премии, исполнив благодарственную речь в форме каких-то ухарских частушек с приплясыванием.
Впрочем, "говорящим" поведение лауреатов оказалось все-таки на фоне их спектаклей, показанных до церемонии. Если нужно было бы определить основную новизну сценической реальности, то она состоит в полном отказе от общения персонажей как источника драматического конфликта. Всех трех официально признанных новаторов интересует, в сущности, только персонаж-одиночка, выдернутый из надругавшегося над ним и враждебного ему мира. Вне зависимости от того, идет речь о классических сюжетах или о современных, только что записанных историях. Даже шекспировского "Гамлета" Ромео Кастеллуччи ужал до моноспектакля. Принц датский на протяжении полутора часов почти ничего не говорит. Точно подопытное существо, он заключен внутрь каре из последовательно соединенных автомобильных аккумуляторов. Кажется, Гамлет находится под воздействием каких-то вредных излучений. Он корчится, воет, стреляет, испражняется и тщетно тасует буквы на грифельной доске. Все напрасно — этот герой не способен ни к действию, ни к рефлексии. Связь времен распалась бог знает когда, распад связей социальных уже тоже общее место, теперь сценическому разложению подвергается биологическая особь. Кажется, дай Кастеллуччи свободу, он погрузил бы актера в кислоту и заставил бы публику наблюдать за его растворением.
Можно считать, что Томас Остермайер по сравнению с болезненным итальянцем — скучный и здоровый традиционалист. Персонажи "Жажды" по пьесе недавно покончившей с собой англичанки Сары Кейн страдают от старого доброго одиночества. Для пущей наглядности каждый из героев посажен на вершину высокого постамента, где есть только стул и микрофон. Правда, до ближнего все равно не докричаться. И, разумеется, не дотронуться, хотя рефреном звучит именно тема жажды близости. То, что о ней никому из двух мужчин и двух женщин лучше и не мечтать, становится ясно через пять минут после начала, а оставшийся час зрители понимающе скучают, отдавая дань мужеству актеров. Остермайер, может, и рад был бы придумать что-нибудь позлее, но он с недавних пор руководит не экспериментальной молодежной сценой "Бараке", а солидным берлинским театром "Шаубюне", и дразнить публику ему теперь не с руки. Всякому новаторству есть свое приличие.
Лучше всех и с приличиями, и с одиночеством умеют управляться голландцы. Моноспектакль "Непогашенная известь" представляет собой монолог известного исторического персонажа, поджигателя Рейхстага Маринуса ван дер Люббе. Можно сказать, что он озабочен гамлетовскими вопросами, но в условиях социальной конкретики Третьего рейха. С другой стороны, персонаж отличного артиста Федьи ван Хьюета напоминает бюхнеровского Войцека, маленького, забитого человека, доведенного до отчаяния и решившегося на бунт с единственной целью — быть замеченным, как можно громче прокричать о том, что он есть, взять на себя ответственность хоть за что-нибудь, пусть даже ценой собственной смерти. Из истории известно, что фашисты немедленно записали ван дер Люббе в коммунисты, а те, в свою очередь, посчитали поджигателя пособником нацистов. В спектакле "Театергрупп" личностный артистический драйв побеждает гражданский пафос и делает исторические аллюзии второстепенными. Голландцы не выходят за границы хорошо сделанного современного театра. Приятно, что хоть кто-то из так называемых новаторов способен сохранить разум настолько, чтобы не доводить зрителя до нервной бессонницы, и не настолько заботиться о собственном статус-кво, чтобы загонять публику в глубокий сон.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ