Забота о малых народах у нас носит просто маниакальный характер. Как завела в свое время Евдокия Гаер с трибуны Съезда народных депутатов СССР эту песню, так она до сих пор и поется на всех углах. Дескать, к малым народам должно быть особое отношение, и деньги им следует платить не за конкретную работу, а только за то, что они ненцы, ханты, нганасаны и т. д., и т. п.
В результате по способу зарабатывания денег малые народы стали удивительно похожи на наших нерентабельных шахтеров и находящихся на содержании военных. Ведь всем им платят не за приносящий пользу обществу труд по рыночным расценкам, а фактически как иждивенцам. Соответственно, у них сложилась одинаковая и неадекватная психология.
Шахтеры в Воркуте, например, не только не желают слышать, что добывают никому не нужный сверхдорогой уголь, а, напротив, почему-то считают себя передовым отрядом рабочего класса. Военные же готовы сутками рисовать красные и синие стрелки на картах, которые никогда не понадобятся, однако считают при этом, что занимаются более достойным мужчины делом, нежели банально делающие деньги "пиджаки". А прирожденные оленеводы в результате слезной заботы депутатов больше не желают зарабатывать оленеводством (вполне достойное мужчины занятие), а лишь вымогают у нефтяников водку, угрожая, что в противном случае не дадут портить тундру.
Однако это проблема не нефтяников, а самих северян, равно как и шахтеров, и других иждивенцев. Адвокаты малых народов на деле приносят им куда больше вреда, чем нефтяники. Потому что призывают получать ренту, а не продавать себя на рынке. А ведь тот, кто не умеет продавать себя по сходной цене, рано или поздно будет обязательно куплен по дешевке. Вот шахтеры и стучат задарма касками по Белому дому в интересах коммунистов и угольных воров. А северяне за бутылку водки слушают московских юристов и не дают бурить скважины близ стойбищ, не подозревая, что юристы получают за это от конкурирующих нефтекомпаний в сотни раз больше.
А если бы малые народы думали поменьше о своей уникальности, а больше о том, что они действительно умеют делать как никто другой, от этого выиграли бы все. Ввести моду на дорогие оленьи шкуры и рога нетрудно.
Виктор Глебов, 35 лет, менеджер, Москва
Последние годы приучили меня бояться всех новых инициатив власти. И, оказывается, не зря — дотянулась-таки ее длинная рука и до моей семьи. Причем в то время, когда я нахожусь в незавидном положении бесквартирного офицера, практически выслужившего свое (мне 49 лет, и осенью меня уволят в запас).
Зимой, когда о пропагандируемой Борисом Немцовым программе "Государственные жилищные сертификаты" только-только заговорили, мы, бездомные московские полковники, затаились в ожидании: завалят эту чепуху наверху или поддержат? Наш страх объяснялся просто: в случае одобрения программы всем офицерам, ожидающим получения жилья в Москве и Питере, придется паковать чемоданы — о бесплатном жилье можно будет забыть. Денег на доплату у нас нет — зарплату мы не получаем.
Программу, конечно же, приняли. И как только это произошло, сразу же затормозилось строительство и распределение квартир. Начальство замахало перед нами бумажками, которые, как убеждает Немцов, покрывают 80% стоимости "приобретения или строительства жилья по социальной норме площади 18 кв. м на одного члена семьи".
Во-первых, где я возьму оставшиеся 20%, если склады не обворовывал? Во-вторых, что я смогу купить в Москве за предложенные Немцовым деньги? Посчитаем: среднестатистическая общероссийская стоимость одного квадратного метра жилья определена в программе в 2,8 тысяч рублей. Норма на одного человека — 18 "квадратов". Значит, один из четырех моих "членов семьи" может рассчитывать на 50 400 рублей. Вся семья — на 201 600. В пересчете на американские доллары при курсе 6,3 (такой сейчас в Москве) выходит $32 тыс. За эти деньги я смогу купить в Москве лишь двухкомнатную квартиру общей площадью менее 40 кв. м, в которой последний ремонт был сделан лет тридцать назад, то есть с мертвой сантехникой и гнилыми трубами.
Я потратил много времени на то, чтобы найти менее грустный вариант,— не получилось. Служу Отечеству!
Николай Берестов, 49 лет, военнослужащий, Москва
Недавний конфликт вокруг "Газпрома" на все лады обсуждался журналистами и политиками. Неожиданную атаку правительства на главного российского монополиста объясняли разными причинами — от заговора с целью роспуска Госдумы до ультиматума МВФ. Но почему-то никто не заметил одного совпадения: буквально через пару дней после "газовой войны" Виктор Черномырдин получил удостоверение кандидата в депутаты Думы и начал официальную предвыборную кампанию.
Мне кажется, что два этих события связаны самым непосредственным образом. Ведь в чем сейчас главная проблема экс-премьера? В том, что он прочно ассоциируется с "партией власти", а для успеха у избирателей сподручнее иметь имидж хотя бы "конструктивного", но оппозиционера. А еще лучше стать политиком, незаслуженно гонимым властями. Скандал с "Газпромом" как раз и дает ему шанс стать таким "гонимым". Ведь если газеты уже вбили в наши умы, что "Мы говорим 'Газпром' — подразумеваем Черномырдин", то и атаку на РАО проще простого представить как удар именно по Черномырдину.
Если принять эту версию, то многие странности "газовой войны" оказываются объяснимыми. Кремль отдал правительству команду наехать на "Газпром" — естественно, не объясняя истинных причин, чтобы атака выглядела натурально. Горячие кириенковские парни тут же взялись это поручение исполнять, начав костерить РАО в самых непарламентских выражениях и грозить газовикам всевозможными карами. Дума, как и следовало ожидать, закатила по этому поводу громкую истерику, обеспечив делу требуемый размах.
После чего пришла очередь президента, которому оставалось лишь, как обычно, сделать удивленное лицо и выступить в роли главного заступника за всенародное газовое достояние. А ошарашенному таким кульбитом Кремля Кириенко пришлось выступать перед депутатами с опровержением своих же собственных заявлений. Впервые ощутив, что значит быть половой тряпкой в большой политической игре, премьер дал заверения в вечной дружбе правительства с "Газпромом".
В результате всей этой "газовой комбинации" Черномырдин получил то, чего раньше не имел,— весомый повод критиковать новое правительство. А заодно и первый кирпичик в фундамент своего нового предвыборного имиджа, строительство которого при столь же ударной помощи Кремля вряд ли затянется.
Николай Хуртин, 29 лет, менеджер, Нижний Новгород