30 лет назад в Бискайском заливе, примерно в 300 милях к северо-западу от побережья Испании, затонула атомная подводная лодка Северного флота К-8. 52 члена экипажа из 125 погибли. По числу жертв катастрофа К-8 по сей день остается крупнейшей в отечественном атомном подводном флоте.
К-8 была принята в эксплуатацию летом 1960 года и почти сразу прослыла среди подводников невезучей. Уже в октябре 1960-го на ней случилось серьезное происшествие — разрыв парогенератора ядерной энергетической установки. Произошла утечка радиоактивности. Минимум 13 человек получили тогда большие дозы радиации. Эта авария была первой в истории советского атомного подводного флота.
16 февраля 1970 года К-8 ушла на боевую службу в Средиземное море. 8 апреля, на 51-е сутки плавания, субмарина находилась в Бискайском заливе на глубине 140 м. В 22.30 на К-8 произошло короткое замыкание в силовых кабелях. Сразу в двух отсеках лодки начался пожар. Рассказывает капитан 1-го ранга Петр Петров, который в 1970 году служил на К-8 командиром электронавигационной группы.
— У нас был хороший, сплаванный экипаж. Молодежный. Стариком считали командира лодки капитана II ранга Всеволода Бессонова, а ему было всего 37 лет. Но он был уже опытный командир. Еще во время службы на дизельных подлодках Бессонова наградили орденом Красного Знамени — редкий для дизелистов факт. Он впервые в истории нашего ВМФ выполнил стрельбу практической ядерной торпедой на только что созданном на Новой Земле атомном полигоне.
Вечером 8 апреля на центральном, третьем, посту атомохода было совсем тихо. В 22.30 — доклад из кормовой части отсека:
— Пожар в гидроакустической рубке!
По сигналу аварийной тревоги в центральный примчались Бессонов и механик капитан II ранга Валентин Пашин. Они уточняли ситуацию, когда поступил новый доклад:
— Пожар в седьмом отсеке!
Командир тут же скомандовал всплытие. Пашин поставил тумблер на связь с седьмым отсеком, и все в центральном услышали спокойный голос капитана III ранга Хаславского:
— Задраить дверь, готовить противогазы! Больше никого сюда не впускать!
Специалисты главной энергетической установки, пульт управления которой находился в седьмом отсеке, были обречены. Но Хаславский и его товарищи — капитан-лейтенанты Поликарпов и Чудинов, старший лейтенант Шостаковский — успели заглушить реактор. "Прощайте, ребята, не поминайте лихом",— были их последние слова, и мы услышали их на центральном.
Лодка всплыла быстро. Я потерял сознание от угарного газа, и механик Пашин вытащил меня из центрального наверх. Подводники по одному выбирались на мостик. Большинство из нас были без средств защиты, поднимались, зажав рот и нос рукавом робы или пилоткой. На палубе падали, заходились кашлем...
Бессонов приказал двум группам спуститься с мостика на палубу лодки и отдраить люки. Мы пошли к кормовому люку. Когда его открыли, из загазованного отсека стали выскакивать люди. У мичмана Ильченко, которому корабельный доктор накануне прямо в море вырезал аппендицит, не хватило сил подняться, и он рухнул вниз. Старшина Леонид Чекмарев, надев противогаз, спустился вниз головой в отсек (его держали за ноги), ухватил Ильченко, и мы вытащили их наверх.
Вместе с Чекмаревым стали спускаться в 8-й отсек. В руках у меня был аварийный фонарь. Посветил вниз и обомлел. У трапа лежала груда тел. Вынесли 12 человек. Последним поднимали наверх капитана медслужбы Арсения Соловья. Он остался верен клятве Гиппократа: отдал свой дыхательный аппарат больному Ильченко. А сам погиб.
После нас из 8-го отсека подняли еще трех человек. Отравленных угарным газом укладывали на матрацы, укутывали одеялами, делали искусственное дыхание. У некоторых еще прощупывался пульс. Однако все усилия были напрасны. Часа через полтора все 15 человек скончались.
Бессонов продолжал бороться за жизнь подчиненных. Он вывел на палубу людей из 9-го отсека. Там загерметизировались девятеро во главе с капитан-лейтенантом Симаковым, который до последнего переснаряжал установки регенерации воздуха. И это их спасло. Когда отсек отдраили, все они вышли наверх.
К утру 9 апреля, когда рассвело, подсчитали наши потери. Из 125 человек экипажа погибли 30. 16 из них лежали в надстройке, 14 остались в отсеках. Подводная лодка — без хода и электроэнергии, без радиосвязи, с заглушенными реакторами — тихо покачивалась среди безбрежного океана. Находиться можно было только в первых двух отсеках, остальные были полностью загазованы. Командир отправил аварийную партию в задымленные отсеки, надеялся восстановить передатчики и доложить командованию. Но все попытки были тщетными.
В 14.15 на горизонте показалось какое-то судно. Дали сигнал бедствия, запустив в воздух пять красных сигнальных ракет. Примерно через час к нам подошел канадский танкер. Он описал вокруг лодки дугу на расстоянии полтора кабельтовых и вскоре удалился за горизонт.
К вечеру ветер и качка усилились. Каждая волна заливала кормовую часть лодки. В пылавший седьмой отсек стала поступать вода.
Утром 10 апреля на горизонте опять показались огни судна. Снова дали пять красных ракет. Когда совсем рассвело, к лодке подошел и лег в дрейф болгарский транспорт "Авиор". Капитан судна запросил: чем могу помочь? Бессонов ответил, что все есть, вот только нельзя ли связаться с Москвой. "Только через Варну",— сказали болгары. Они передали нашу радиограмму, и Бессонов спросил болгарского капитана: есть ли у них возможность принять на борт подводников? Болгары согласились. Капитана болгарского судна потом наградили советской медалью "За спасение утопающих".
Бессонов сам определил тех, кто пойдет на болгарское судно. Вскоре 46 человек, среди них был и я, на баркасе переправили на транспорт. Ночью подошли два советских гражданских транспорта — "Комсомолец Литвы" и "Касимов", на которые мы перешли с болгарского судна.
Утром 11 апреля "Комсомолец Литвы" попытался взять атомоход на буксир. Но буксирный конец лопнул. Ничего не оставалось, как вновь прибегнуть к плавсредствам. С "Касимова" спустили баркас. Удалось эвакуировать еще 30 членов нашего экипажа.
Бессонов остался еще с 20 моряками — они должны были попытаться спасти субмарину. Но помочь тонущей лодке уже ничто не могло. В ночь с 11 на 12 апреля кормовые отсеки К-8 заполнились водой, и она ушла на глубину 4600 м, унеся с собой моряков, которые до конца не хотели верить в гибель корабля.
Катастрофа К-8 не получила огласки: советские власти не хотели признаваться в гибели одной из новейших атомных субмарин. Моряков, выживших в Бискайском заливе, перевели в другие гарнизоны и за пределы Северного флота. Закрытым указом президиума Верховного совета СССР весь экипаж наградили орденами Красной Звезды и медалями Ушакова. Командир лодки капитан II ранга Всеволод Бессонов был удостоен звания Героя Советского Союза.
ВИТАЛИЙ Ъ-НИКОЛАЕВ, Североморск