В Мариинском театре завершились премьерные спектакли английского драмбалета Кеннета Макмиллана "Манон". В четырех составах в роли Манон вышли Алтынай Асылмуратова, Диана Вишнева, Светлана Захарова и Юлия Махалина. Соперничества друг с другом не получилось: у балерин был общий враг — хореограф.
Возможность появления "Манон" в Мариинке прикидывали давно. Но только с оглядкой на потенциальную исполнительницу заглавной партии. "Неужели Асылмуратова покинет сцену, так и не станцевав Манон в родном театре", — заламывали руки балетоманы, помня о том, что мариинская прима уже покорила английских зрителей в "Манон" Королевского балета. С приходом в труппу Дианы Вишневой о "Манон" заговорили еще громче. К активным действиям, по слухам, театр подтолкнули будущие гастроли на вновь открытой после реставрации сцене "Ковент-Гарден". То есть шанс умыть англичан на их же территории. Однако балет Макмиллана во плоти оказался самым коварным репертуарным приобретением последних лет.
Сделанный по рецепту отечественных аналогов — "Бахчисарайского фонтана" или "Ромео и Джульетты", он напрочь лишен их достоинств. И прежде всего — жесткой режиссерской выстроенности. Рыхлая трехактная масса "Манон" покоится на нескольких протяженных дуэтах Манон и де Грие. Их запросто вычленяют из спектакля для балетных конкурсов или концертов. Все остальное — пантомимная каша, в которой размешаны танцы прочих персонажей. Танцуют шлюхи, актрисы и горожанки, посетители борделя и нищие. Танцуют много: танцы каждой социальной группы расфасованы отдельно для кордебалета, двоек, пятерок и соло, и сильно смахивают друг на друга. Самая пространная сольная партия — у любовницы Леско, брата главной героини, в общем движении сюжета никак не участвующей. В середине второго акта начинаешь подозревать, что никакой идеи за всем этим нет: добряк Макмиллан просто давал натанцеваться всем желающим. Подозрения подтверждаются в конце спектакля. В сухом остатке — "он любил ее, а она — его и еще бриллианты".
Петербургские Манон бриллиантов вообще не любили. Когда обольститель Г. М. клал колье на плечи Манон, каждая цепенела так, будто это не колье, а змея. Каждой пришлось разрываться между просто любовью к де Грие, большой любовью и очень большой. Лучше всех это получилось у Дианы Вишневой. Многословную макмиллановскую лирику она протанцевала, как любовный дуэт из балета "В ночи" Джерома Роббинса: с легкостью и открытой экспрессивностью. Сбалансировала нервность отдельных па продуманной выстроенностью всей партии и точно заострила каждый акцент.
Заслуженные примы — Асылмуратова и Махалина — держались профессиональной осмотрительности. Исполнительно надели блондинистый парик, рекомендованный художником, но отвергнутый их младшими коллегами. Ответственно подыскали литературное оправдание под каждую танцевальную комбинацию. Искусно стилизовали классические партерные па под изящную поступь менуэта. Облагородили модернизированную классику Макмиллана безупречной "русской" координацией рук и корпуса.
Первая Манон решительно изображала девочку. Вторая, напротив, горделиво приглашала любоваться собой, брала ситуацию в свои руки и с первых же сцен давала понять увальню де Грие, что жена — не рукавица, с белой ручки не стряхнешь, и так далее. Единственный прокол случился в последнем акте: Манон--Махалина и на каторге — в лохмотьях, с остриженной головой — блистала безупречным макияжем, синими блестками на веках и длинными золотыми серьгами.
Хуже всех роль вышла у Светланы Захаровой. Однообразная гимнастика ее Манон, не избытая даже в предсмертной агонии, навевала тихую тоску. Длинные адажио разваливались, будто подмоченный сахар-рафинад. Жизнерадостная улыбка была пришпилена крепко, как пионерский значок. А долгий поцелуй в финале одного из дуэтов вызвал уничижительный комментарий из актерской ложи: "Спасибо, родной, что не уронил". Имелся в виду де Грие--Евгений Иванченко.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА, Санкт-Петербург