Приехав на прошлой неделе в Москву, германский канцлер и французский президент ощутили на себе последствия последних российских перемен. На Олимпе осталась лишь одна фигура — знакомая, но пугающе непредсказуемая.
В сентябре прошлого года в Страсбурге, на саммите Совета Европы, Борис Ельцин выступил с инициативой создания новой европейской оси Париж--Бонн--Москва. Уже тогда было понятно, что партнеры по новой оси вкладывают в нее разный смысл. Российский президент не преминул заявить, что теперь Европа обойдется без "дяди из-за океана". Его партнеры — президент Франции Жак Ширак и канцлер ФРГ Гельмут Коль — тактично промолчали. Но Парижу и Бонну, как и всему Западу, необходимо удержать Россию в европейской лодке. И за это они готовы платить, в меру сил подыгрывая российскому лидеру.
Буквально накануне московского саммита министр иностранных дел ФРГ Клаус Кинкель держал речь на открытии Американской академии в Берлине. Он попробовал на пальцах объяснить США, европейским союзникам, да и всем остальным, кто истинный хозяин нынешней Европы.
Министр напомнил, что именно немцы, воссоединившись в 1990 году, окончательно ликвидировали раскол континента. Слияние ФРГ и ГДР обошлось им уже в 1 трлн марок. Еще 200 млрд марок, продолжал Кинкель, Германия потратила на приобщение бывших коммунистических стран, включая Россию, к рынку и демократии. Плюс 20 млрд марок израсходовано с 1991 года на меры по стабилизации в Боснии--Герцеговине.
Но немцы не ропщут, заметил Кинкель, а лишь напоминают, что делали это во благо всей Европы. Признание этих заслуг — вот все, чего немцы ждут от соседей. И тогда Бонн вправе будет поставить вопрос об отдаче. И о праве иметь голос при определении дальнейшей судьбы восточного блока.
Предложение Кинкеля — равноправное партнерство ЕС с США при соответствующем распределении обязанностей, в том числе и по отношению к России. Вообще, что касается России, то она нужна Германии для поддержания общего порядка на континенте, продолжения политики сокращения обычных вооружений и обеспечения бесперебойной доставки энергоносителей в расширяющийся Евросоюз.
Немцам необходима координация с Кремлем для урегулирования региональных конфликтов в мире. Участие России в совместных миротворческих операциях позволяет воздействовать на противоборствующие стороны старым способом "плохой полицейский — хороший полицейский".
Наконец, Бонн пока не может решить без Москвы задачи по повышению собственного международного политико-правового статуса. Прежде всего речь идет о месте среди постоянных членов Совета безопасности ООН.
Вместе с тем для Германии не менее важна другая, вполне содержательная ось. Она пролегает по европейскому Северу и недавно стала частью стратегической концепции "Северного измерения". К 2020 году около 70% потребляемого Евросоюзом газа составят поставки с месторождений Баренцева и Карского морей.
Что касается Франции, то она прочно привязана к германской упряжке, понимая, что сохранить особый статус можно лишь осуществляя своеобразное дипломатическое и даже культурное лидерство в паре с Германией.
Кремлевские политики всех времен стремились поставить отношения с Европой на прочную институциональную основу. Большевики опутывали ее сетями интернационалов, что придавало их делу некий высокий смысл, а им самим важность. Хотя первоначально ставка делалась на нечто большее. По известному признанию Владимира Ульянова, он и его сподвижники не начали бы революцию в России, не будь уверены в близкой победе революций в передовой Европе. Случись она, российские вожди заняли бы достойные места в международных пролетарских институтах. Таким образом, Россия была для них лишь базой и своеобразным взносом в замышлявшуюся общеевропейскую архитектуру того времени.
Брежнев, а затем и Горбачев, вошли в историю как активные евростроители (СБСЕ образца 1975 года и "общеевропейский дом"). Тяга к евроремонту возрастала у них прямо пропорционально развалу в стране.
Нынешний российский президент тоже не прочь институционально привязаться к Европе. Не случайно "возврат в Европу" стал лозунгом новой власти еще до того, как стабилизировалась и оформилась жизнь внутри страны.
Практика советских времен и аппаратный подход к политике подсказали Ельцину заручиться опорой на очередную европейскую структуру — трехзвеньевую ось. Сделано это было в обычном стиле — серией ловких маневров, которые придворные хроникеры иногда называют византийскими, вкладывая в это слово и восхищение, и лесть. Имея в виду сохранить власть и после 2000 года, Ельцин и "семья" рассыпающегося СНГ все более нуждаются в новых статусно-институциональных подпорках, в том числе международных.
Коль и Ширак согласились на идею "тройки", рассчитывая, что в ней они, как и прежде, будут иметь дело не только с президентской ветвью и ее главой, но и в значительной степени с правительственным аппаратом, олицетворявшим до сих пор рационализм и стабильность. Главным гарантом последней, а также четвертым элементом "тройки" считался Виктор Черномырдин, ассоциирующийся с российским энергетическим комплексом и прежде всего "Газпромом". Российский газовый концерн, главные финансовые потоки которого текут по Европе, воспринимается на Западе почти как полноценная европейская компания.
Неожиданная отставка правительства застала Запад врасплох. В Бонне и Вашингтоне восприняли уход Черномырдина с плохо скрываемой тревогой: Москва теряла предсказуемость.
Одной из главных, хотя и неофициальных целей нынешнего визита в Россию лидеров Франции и Германии было разобраться с ситуацией на месте. Трудно судить, насколько встреча в "Бору" подтвердила их опасения. Но Коль и Ширак дали понять, что отдают себе отчет в том, что их втянули во внутрироссийскую игру. С раздражением они обнаружили, что их используют как группу поддержки российского президента.
Кульминацией встречи стала пресс-конференция. Первый же вопрос показал, сколь различаются взгляды партнеров. Корреспондент "Интерфакса" спросил, может ли к "тройке" впоследствии присоединиться какая-либо еще страна. Ельцин вопроса не понял (или не захотел понять), а потому разразился пространной речью о том, что только после того, как Россия вошла в Европу, Европа стала по-настоящему большой и великой — попросту гегемоном. А тем, кто этого еще не понял, Ельцин посоветовал запомнить это навсегда.
Канцлер Коль, которого явно покоробила агрессивность "друга Бориса", решил немного его подкорректировать: "Никто не собирается ни на кого нападать. Если у кого-то появится желание сделать из тройки более большой коллектив — это не проблема". Жак Ширак флегматично заявил, что согласен с канцлером. Кстати, это был самый распространенный ответ французского президента — он просто присоединялся к канцлеру.
Во время рассуждений Коля и Ширака о Евросоюзе Ельцин явно начинал скучать. Оживлялся он, когда задавали вопросы. Даже если адресовались они не ему. Он запросто перебил Коля, заявив, что их дружба — "это не просто локоть к локтю — это нечто большее". Было слышно, как Сергей Ястржембский, который вел пресс-конференцию, тяжело вздохнул на этих словах.
Французские журналисты, которые должны были задавать свой вопрос последними, хотели спросить у Ельцина, как он объяснил своим коллегам отставку Черномырдина и кто будет преемником Ельцина. Но когда Ястржембский поднял вверх указательный палец, сигнализируя Ельцину, что остался еще один вопрос, тот расценил этот знак по-другому. Он встал во весь рост и принялся дарить подарки "другу Жаку" и "другу Гельмуту".
И Коль, и Ширак приложили немало усилий для того, чтобы дистанцироваться от наиболее резких высказываний российского президента. Успокаивая западную аудиторию, Коль несколько раз повторил, что ФРГ и Франция прежде всего члены Евросоюза и НАТО, а уже потом всего остального. Как заметила авторитетная германская газета Die Welt, Борису Ельцину "не удалось столкнуть Коля и Ширака на скользкий лед спекуляций относительно их лояльности западным союзникам". В отличие от российского президента, Ширак и Коль ни разу не употребили термина "ось". Германский канцлер при поддержке французского президента подчеркнул, что встреча не направлена против кого-либо, и ее цель — не допустить изоляции России от Европы.
Тщательно подготовленный дебют Кремля, намерившегося создать геополитическую ось с помощью аппаратных игр, вряд ли будет иметь блестящее продолжение. Маловероятно, что чисто формальный результат саммита впишется в правила серьезной политики и в нынешнюю расстановку сил на континенте.
Поэтому плата за удержание России в Европе может оказаться очень дорогой: на Западе могут уже в ближайшее время начать внимательно присматриваться к альтернативным Ельцину фигурам на российской политической сцене. Чтобы вызвать у него искусственную слепоту потребуются серьезные уступки — как политические, так и экономические.
ВИКТОР КАЛАШНИКОВ