Не прошло и года с момента последнего реформирования системы экспорта российского оружия, как началась новая борьба за передел сфер влияния. На кону $4 млрд, которые Россия намерена выручить за оружие в 2000 году, и более $12 млрд уже сформированного портфеля заказов на дальнейшую перспективу. Свой вариант реструктуризации системы военно-технического сотрудничества с зарубежными странами корреспондентам Ъ ИЛЬЕ Ъ-БУЛАВИНОВУ и ИВАНУ Ъ-САФРОНОВУ изложил руководитель крупнейшей российской компании — экспортера оружия, гендиректор ГК "Росвооружение" АЛЕКСЕЙ ОГАРЕВ.
— Большинство крупных компаний уже подвели итоги минувшего года, а "Росвооружение" до сих пор не обнародовало никаких конкретных данных. Вы могли бы их назвать?
— Действительно, в силу специфики нашего бизнеса мы пока не можем привести точные данные и окончательные цифры о деятельности "Росвооружения" за 1999 год. Мы представим их несколько позже, но в общих чертах могу сказать, что показатели 98-го года перевыполнены более чем на $800 млн. Компания поставила российское оружие в 49 стран мира на более чем $2,8 млрд. Объем валютных поступлений составил порядка $2,7 млрд, в том числе в свободно конвертируемой валюте — около $2,3 млрд. За шесть последних лет — это самый высокий показатель в валюте.
— В правительстве считают, что в текущем году экспорт российских вооружений впервые за последние десять лет может превысить $4 млрд. Не слишком оптимистичный прогноз?
— Отнюдь. Порог в $4 млрд представляется мне вполне достижимым. Одно только "Росвооружение" анонсирует цифру в $2801 млн. Для нас это не потолок; мы вполне можем перекрыть и $3 млрд, но я предпочитаю осторожность в предсказаниях. Оружейный бизнес — сфера очень чувствительная, и в нем всегда надо делать поправку на возможные издержки. Вспомните, в марте прошлого года был подписан контракт со Словакией о поставке системы ПВО С-300 ПМУ на $140 млн. Прошло два месяца, и словаки отказалась от сделки. От таких сюрпризов никто не застрахован, поэтому мы стараемся принять в расчет все факторы риска. В результате получаются "гарантированные" $2,8 млрд. Но останавливаться на этой цифре мы не собираемся.
— За счет чего вы их будете зарабатывать?
— Мы сделали неплохой задел еще в прошлом году, когда подписали контрактных документов со сроком исполнения до 2005 года на общую сумму около $3,3 млрд. Первые месяцы этого года только подтвердили тенденцию увеличения экспортных объемов. Помимо укрепления взаимодействия с нашими традиционными партнерами, подписан крупный контракт с Грецией, которая получит наши десантные корабли. Завершена масштабная программа поставок в Венгрию в счет госдолга бывшего СССР. И у нас сохраняются неплохие перспективы для дальнейшего развития ВТС с этой страной, но теперь уже на полноценной рыночной основе. Укрепилось наше сотрудничество со странами СНГ. Недавно заключен генеральный договор о сотрудничестве с казахстанским госпредприятием "Казспецэкспорт": речь идет об экспорте продукции военного назначения как в счет погашения долга России за аренду космодрома "Байконур", так и за СКВ. Есть свежие примеры успешной работы на других перспективных рынках, взять хотя бы предварительную договоренность с Малайзией о развертывании производства переносных зенитных ракетных комплексов "Игла".
— Сейчас много говорят об очередной реорганизации системы военно-технического сотрудничества...
— Вопрос действительно актуальный. Хотя сфера ВТС формально уже больше года является "президентской", на деле продолжает действовать "президентско-правительственный" тип государственного управления ВТС. Его неэффективность очевидна. Сейчас вопросы торговли оружием относятся к ведению многочисленных властных структур без четкого разграничения полномочий между ними. Нынешняя ситуация напоминает слалом: чем больше выставлено флажков на трассе и чем дальше они разнесены по горизонтали, тем медленнее спуск к финишу.
— Но ведь именно вы с середины 1997 года курировали ВТС в администрации президента. И как раз летом 1997 года была изменена чисто "президентская" модель — с одним госпосредником-монополистом "Росвооружением". Вы тогда думали по-другому или не смогли повлиять на принятие решения?
— Да, это было при мне. Но что касается указов, о которых вы говорите, это была инициатива правительства, а не администрации президента. Вспомните, какая была обстановка. Во-первых, руководители некоторых предприятий и ряда правительственных структур были недовольны "Росвооружением". Считалось, что деятельность компании не прозрачна. Ее работа, как и работа многих монополистов, в то время вызывала нарекания. Справедливые или нет — сейчас уже неважно. Второе. Вспомните ситуацию лета 1997 года: огромные долги государства армии, многомесячная задолженность военнослужащим по зарплате. Были предложения: дайте реализовывать военную технику из арсеналов вооруженных сил. Выбора, по существу, не оставалось. Поэтому и пошли на создание "Промэкспорта".
— И отдали кураторство над оружейным экспортом правительству.
— По моему убеждению, лучшей вертикалью все-таки является президентская система управления. Даже несмотря на возможные нестыковки. Ведь ясно, что администрация президента — это прежде всего политический орган, и в силу этого ей не совсем удобно воздействовать на столь специфическую сферу, как экспорт вооружений.
— Хорошо, президентская модель, на ваш взгляд, оптимальна. И в самом деле, достигнутый в момент ее действия рекорд экспорта оружия — $3,6 млрд в 1996 году — до сих пор не перекрыт. Потом наступил спад, сейчас опять взлет — но уже при "президентско-правительственной" модели управления. Так какая же схема все же должна действовать сейчас?
— Государство должно довериться своим спецпосредникам, и прежде всего "Росвооружению". Мы не монополисты, но мы неоспоримые лидеры рынка: помимо чисто количественных показателей, по которым наша компания на порядок превосходит любого другого экспортера, она играет очень значительную роль и в вопросах информационного обеспечения органов госвласти, и в области новаций в нормативно-правовой базе. С нами советуются, просят проработать те или иные вопросы, запрашивают данные, как обстоят дела в той или иной сфере. Поэтому мне кажется, что "Росвооружению" следовало бы доверить некоторые функции органов исполнительной власти.
— Например?
— Возьмем самое наболевшее. Сколько сказано о необходимости создания быстро и эффективно работающей разрешительной системы экспорта оружия? Сказано много, а сделано мало. Некоторые ведомства держат попавшие к ним на согласование бумаги по полтора месяца, а то и больше. А ведь президентскими указами неоднократно устанавливались предельные сроки рассмотрения в 30 и даже 20 дней. И никакой расплаты за такое вольное отношение к президентским указам не наступает. Знаете, часто бывает так, что заказчики говорят: нам такая-то продукция нужна через две недели, потому что... скажем так, этого "требует ситуация". Через три недели — уже не надо. Мы говорим: о`кей, но имейте в виду — у нас действует сложная процедура. Оружие-то у нас есть, но вот продадим мы вам его или нет, мы сможем сказать только недели через три, а саму поставку осуществить еще через пару месяцев. В ответ нам говорят "спасибо" — и уходят к конкурентам.
— Но "Росвооружение" — это коммерческая организация. Ее цель — заработать деньги. Значит, главное — продать. И этот мотив будет довлеть над всеми остальными. Если ваши полномочия расширить, где гарантия, что "Росвооружение" не продаст ракеты в Иран или еще что-нибудь в "запрещенный" Ирак?
— Такое невозможно ни теоретически, ни практически. Теоретически, потому что наша деятельность имеет ограничения в рамках принятых Россией международных обязательств, она осуществляется в рамках разрешительных списков стран, в которые можно продавать военную продукцию и списков изделий, которые можно продавать, наконец, экспорт осуществляется строго по лицензиям.
Ну а практически — потому что все тайное рано или поздно становится явным. Поверьте, факты поставок ракет, бомбардировщиков, истребителей или даже отдельных узлов к ним в "закрытую" страну все равно очень быстро станут известны если не широкой общественности, то по крайней мере "компетентным органам". В результате — неминуемый скандал, последствия которого для нашей коммерческой репутации и для международной репутации России в целом не покроют никакие деньги, которые можно было бы получить в ходе подобной сделки.
— И все же, если реализовать вашу схему, "Росвооружение" станет супермонополистом, который будет сам решать, с кем и как ему торговать. Согласитесь, это не вполне нормально в таком деле, как торговля оружием.
— Нет, я же не говорю, что на "Росвооружение" нужно возложить функции решения всего комплекса вопросов торговли оружием и военной техникой. Речь идет всего лишь о более свободной процедуре внесения документов, что позволит избежать длительной бюрократической волокиты. На практике это могло бы выразиться в наделении "Росвооружения" правом самостоятельно вносить документы в правительство, минуя искусственный ведомственный фильтр. Так было бы быстрее, только и всего. Ну а решение вопросов стратегии ВТС должно оставаться только за президентом.
— Но президент физически не может контролировать все и вся.
— Само собой. В составе администрации президента может быть создано полноценное управление по ВТС, подчиняющееся непосредственно президенту. Оно могло бы строго определять сферу ответственности всех задействованных в ВТС структур, курировать их работу и, что крайне важно, отстаивать их интересы на федеральном уровне. Сейчас этой громадной сферой занимается маленький отдел в составе управления по внешней политике, состоящий всего из нескольких человек. И он чисто физически не в силах отследить, какой вопрос "завис" в Минфине, какой в Минторге, а какой не решается из-за нерасторопности самих экспортеров.
Вертикаль управления сферой ВТС должна стать жестче и в то же время короче и проще. Сфера ВТС нуждается в консолидации и наведении порядка. Россия сейчас в силу своего известного экономического положения находится в неравных условиях с западными конкурентами. К примеру, в отличие от них мы пока не можем предоставлять льготные кредиты, безвозмездно передавать технику в расчете на получение прибылей от ее обслуживания или поставки запчастей. Многие страны, которые были традиционными партнерами СССР и получали оружие практически бесплатно, сегодня, хотя и ориентируются преимущественно на российские вооружения, мягко говоря, не могут похвастаться устойчивой платежеспособностью.
Поэтому те, кто оружие производит, те, кто его продает, и те, кто отдает указания, как производить и как продавать, должны объединять усилия. А руководство ими должно происходить из единого центра. Только так мы сможем реально противостоять западным оппонентам, которые, между прочим, очень охотно играют на наших просчетах.
— Но если вы при этом предлагаете наделить "Росвооружение" дополнительными полномочиями, разве это не подразумевает поглощение им более мелких спецэкспортеров, "Промэкспорта" и "Ростехнологий" или образование единого холдинга?
— В принципе, нынешнее разделение госпосредников по источникам получения продукции следует признать не очень удачным. В основе должен лежать принцип деятельности на внешнем рынке. Примерная модель могла бы выглядеть так: "Росвооружение" поставляет конечную продукцию, независимо от того, откуда она взята — из промышленности или из наличия Минобороны. "Промэкспорт" занимается вопросами, связанными с продлением жизненного цикла,— комплектующие, сервисное обслуживание, модернизация. "Российские технологии", соответственно, вопросами экспорта ноу-хау. То есть "Росвооружение", являясь своего рода локомотивом, могло бы выводить за собой на рынок других посредников и экспортеров. При этом каждый знал бы, за какой участок работы он отвечает. Сегодня же нередки случаи расталкивания друг друга локтями и конкуренции между субъектами ВТС.
— А как обстоят дела собственно в "Росвооружении"?
— За последние полгода нам удалось правильно расставить акценты в работе и сосредоточиться на ключевых направлениях. "Росвооружение" сегодня находится на подъеме и работает как единый, слаженный механизм. Опыт свидетельствует, что будущее за компактной, мобильной компанией, укомплектованной классными специалистами. Мне кажется, что сегодня "Росвооружение" все более и более соответствует этой характеристике.
— Вы говорите о "едином и слаженном механизме", а ведь сейчас в компании работают люди, совсем недавно принадлежавшие к противоборствующим группировкам. Как сработались?
— Я понимаю, что вы имеете ввиду Александра Ивановича Котелкина и команду, которая с ним пришла. У них хорошие связи во всех регионах мира — и совершенно естественно, что их опыт востребован. Чего нам делить и выяснять, кто прав, кто не прав,— пора консолидировать усилия. Мы смогли договориться, работаем... А потом, личные отношения с Александром Ивановичем у меня никогда не были плохими.
— Сокращается ли задолженность вашей компании предприятиям ВПК?
— Да, за последние полгода она значительно сокращена, причем не за счет привлечения кредитов, а за счет тех контрактов, которые заключались, и тех денег, которые мы зарабатывали. В настоящее время по сути завершается процедура финансового оздоровления компании. И я думаю, что в ближайшее время мы окончательно ликвидируем долги.
— В последнее время появились слухи о вашей возможной отставке. Как вы можете их прокомментировать?
— Не люблю обсуждать слухи. Кстати, некоторые ваши коллеги меня провожают в отставку со дня назначения. Я к этому очень спокойно отношусь и всегда говорю одно: за кресло я не держусь.