Фонд Сергея Курехина провел презентацию компакт-диска с записью "Воробьиной оратории". Это переиздание диска, выпущенного в 1993 году небольшим тиражом в Норвегии: в России он был редкостью, однако теперь может превратиться в бестселлер.
"Воробьиная оратория" была сочинена по заказу норвежских продюсеров — там ее исполнили и, записав в Петербурге, выпустили первый диск. До предусмотренной проектом премьеры в России осенью 1993 года дело не дошло: случился путч, и стало не до воробьиных трелей. Повторить ораторию теперь в живом исполнении невозможно, поэтому выпущен новый тираж записи. Отечественный диск отличается от норвежского дизайном: в первом издании не была использована обложка Марины Волковой, которая, хотя и нравилась автору, его западным коллегам показалась недостаточно "продаваемой".
При жизни Сергея Курехина его проекты всегда выходили из сугубо музыкальных берегов. Шоу, в которых авторскими были и концепция, и материал, и режиссура, и — едва ли не в первую очередь — подбор действующих лиц — исполнителей, во все стороны топорщились лексикой разных искусств и атрибутами несовместимых эстетик. Непринужденно устроенный веселый хаос и был курехинским изобретением — эклектика до того своеобразная, что причастность к ней до сих пор отличает многих музыкантов, художников, киношников от их спокойных и серьезных коллег. На имидже Курехина и сегодня держатся ежегодные фестивали SKIF. В записи же перед нами не имидж, а "музыкальное наследие", и сочинитель утопических представлений — всего лишь композитор.
В оратории шесть частей — цикл "времен года" плюс еще две музыки, "Зимняя воробьиная Песня" и "Воробьиные поля навсегда". Крайние части легко узнаваемы, так как разошлись на телезаставки. Первая, "Зима" — красивейшее песнопение, въедливо рельефное как хиты из мюзиклов (может подаваться как наш "Призрак оперы"), но лучше, необычнее. В отличие от остальных частей с голосом Марины Капуро, солирует здесь Ольга Кондина — сопрано из Мариинки. Петь ей приходится в тех же заоблачных регистровых высях, где парили в начале 90-х ее Царица Ночи (Моцарт) и Соловей (Стравинский). Хрустальная печаль, холодный минимализм красок: все придуманное, не настоящее и не человечное. В тексте автор объясняется на им самим сочиненном птичьем языке — наборе гладко поющихся слогов. Это якобы смесь латинских, русских и украинских фонем. В действительности же в буквенной звукописи нет ничего концептуального — хлебниковского или бурлюковского — нет. Это скорее уж тень "детских шалостей" Льюиса Кэррола.
Несмотря на сезонно-орнитологическую программу, звуковой мир оратории нарочито искусствен, электронные звуки смешиваются с преображенными естественными. При этом тембры — "именные". Скрипка Михаила Гантварга и гитара Святослава Курашова для нервной весенней полифонии, "фальцетное" пиликанье контрабаса Владимира Волкова и скоморошество трубы Вячеслава Гайворонского для "Лета", хриплый саксофон Михаила Костюшкина, в "Осени" вторящий нежной вальсовой мелодии Марины Капуро. Сочетая разнородное, Курехин избегает пародии — привычной в музыке формы проявления чувства юмора. Мягкая ироничность самой его интонации — редкий для композитора дар. Он сочинил музыку вне направления, без жанра и ранга, придумал очередной "проект". Однако "Воробьиная оратория" выдержала испытание звукозаписью, дистиллирующей музыкальный текст, и, похоже, испытание временем.
КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА