В Лозанне завершился 28-й Международный балетный конкурс Prix de Lausanne. В этом году четыре российских участника впервые за много лет не добрались даже до финала. Патриоты отечественного балета могут радоваться.
Для директоров школ и руководителей балетных трупп Prix de Lausanne — настоящая ярмарка потенциальных звезд. В Лозанну наезжают самые именитые балетмейстеры в надежде обнаружить необработанный талант, выпестовать его у себя под боком и заполучить в свой коллектив. Ожидания вербовщиков оправдываются чуть ли не ежегодно — в Швейцарию слетаются юные честолюбцы со всех континентов.
Prix de Lausanne придумал 28 лет назад швейцарский меценат и страстный любитель хореографии Филипп Брауншвейг. Со временем его конкурс стал самым престижным и перспективным состязанием юных танцовщиков. По условиям в нем участвуют подростки 15-18 лет — ученики балетных школ и частных студий. На трех турах конкурсантов отсматривают в классическом классе, испытывают на уроке современного танца, предлагают станцевать подготовленную дома классическую вариацию и на закуску — номер по собственному выбору. Победителям предоставляется право выбрать денежный приз или годичную стажировку в одной из государственных балетных школ (в их числе Английская королевская и баланчинская NY-city), сотрудничающих с Лозанной. Получить профессиональное образование особенно важно питомцам частных студий — это открывает им дорогу в лучшие театры мира.
Советский Союз игнорировал конкурс ровно 19 лет. Для Брауншвейга и его жены Эльвиры, в туманной юности посещавших класс императорской прима-балерины Юлии Седовой, это было непрестанным поводом для огорчений — русскую школу оба глубоко почитали. С распадом СССР дело сдвинулось с мертвой точки: в 1991-м Брауншвейги нашли Игоря Пальчицкого — балетоведа и балетомана с 40-летним стажем, прекрасно знающего конъюнктуру отечественного рынка. Пальчицкий согласился отбирать детей по всему СНГ и вывозить в Лозанну отечественные таланты. В виде исключения подросткам оплачивали все расходы: от отборочного тура в Москве до житья в Швейцарии.
Наши участники внесли в конкурс необходимое оживление. В 1994-м фурор произвела школьница из Петербурга Диана Вишнева: с легкостью завоевав золотую медаль (которая с тех пор никому не присуждалась) и приз в размере 5 тыс. швейцарских франков, она отбыла доучиваться домой, на улицу Росси. Но и не снискавшие наград соискатели пользовались бешеным спросом. За дарованиями из Перми, Саратова, Воронежа, Алма-Аты, Еревана пошла настоящая охота. Школьники из экс-советских республик (в которых за последний десяток лет балет разрушился почти до основания) радостно оседали в Цюрихе и Лондоне. Россияне, преданные своим педагогам и школам, по большей части предпочитали Сыктывкар Гамбургу.
Когда Prix de Lausanne исполнилось 25 лет, супруги Брауншвейг отошла от дел: по их мнению, конкурс нуждался в обновлении. Худруком его сделался Ян Нойтс, ведавший ранее мужским классическим танцем, и обновление немедленно воспоследовало. Во-первых, современному танцу стали отдавать безусловное предпочтение: в финал включили обязательный фрагмент из современного репертуара, а в составе жюри количество классиков-пуритан изрядно сократилось. Шансы выходцев из СНГ резко упали: наши театры (а уж тем более школы) с таким предметом, как современный балет, вовсе незнакомы. Во-вторых, денежные призы были отменены, остались только стажировки в балетных школах. Финалистам оставалось либо выбывать из состязания, либо менять школу, а в перспективе и страну.
Начались трения и прочие недоразумения: в частности, 15-летняя киевлянка Катя Казаченко решительно отказалась участвовать в финале, узнав, что в случае победы ей придется выбрать одну из 18 школ мира, но только не свою, киевскую. Была даже придумана военная хитрость: в качестве награды выбрать стажировку в вагановской академии в Санкт-Петербурге, а после возвращения домой ею пренебречь. Однако швейцарцы фокус раскусили и стажировками разбрасываться не стали, оделив украинку лишь медалью финалистки с утешительной тысячью швейцарских франков. С одной стороны, справедливо — стажировку получил тот, кто в ней нуждается, но с другой — сам смысл соревнования был потерян.
От роли простого поставщика кадров для западного балета Пальчицкий отказался: "Зачем же нам своих лучших учеников отправлять каким-то дядям и тетям, которые не приложили к этому никакого труда?" Швейцарцы моментально нашли ему замену в лице экс-худрука балета Большого театра Вячеслава Гордеева, в последнее время оставшегося не у дел. Дебют его в Швейцарии оказался неудачен: провинциальные школы, узнав об изменившихся правилах игры, детей Гордееву не дали. Москва и Петербург пренебрегали конкурсом и раньше. Узбекистан и Киев решили выступить автономно. В результате четверка отысканных Гордеевым волонтеров не добралась даже до финала.
История с лозаннским конкурсом показательна. Ровно в тот момент, когда России предлагают поучаствовать в современном балетном процессе, она гордо устраняется, цепляясь за вечные ценности классики. Некогда великая балетная держава продолжает требовать к себе особого отношения, в котором Запад ей уже отказывает.
Наставники юных российских дарований полагают, что совершили некий патриотический акт, схоронив в глубинке от загребущих лап Запада золотой запас талантов. Но возможно, похоронен этот запас навсегда: в провинциальном балетном театре потенциальных лозаннских победителей ожидает 800 рублей зарплаты и пожизненное исполнение трех ролей неизменного классического репертуара.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА