Германия не в ладах с собой. В очередной раз тевтонское стремление онемечивать все и вся столкнулось с бюргерской жадностью. Жадность, к счастью для всего остального мира, побеждает.
Когда американец повторяет вслед за Мартином Лютером Кингом "I've a dream", у него на глаза наворачиваются слезы. Когда вслед за вагнеровским героем "Ich habe eine Traum" повторяет немец, слезы текут из глаз окружающих. Как показывает история, нет ничего страшнее извечной немецкой мечты переделать мир на свой лад. Но эта мечта скована столь же извечной немецкой скупостью.
Бунт в тылу
На днях группа известных германских финансистов обратилась в конституционный суд ФРГ с запросом относительно конституционности участия Германии в Европейском валютном союзе. Один из обращавшихся, бывший член правления бундесбанка Вильгельм Неллинг, считает, что Европа и Германия не готовы к введению единой валюты. И отказ от марки ради евро — чистая авантюра.
Если конституционный суд примет это дело к рассмотрению, то появятся формальные основания для того, чтобы ФРГ вступила в Европейский валютный союз как минимум на два года позже намеченного. Фактически же это будет означать смертельный удар по всему проекту, который предполагается запустить с 1 января 1999 года. И еще больший удар по позициям правящей коалиции ХДС/ХСС и лично канцлера Гельмута Коля, главного автора и инициатора европейской валютной интеграции. Причем как раз накануне всеобщих выборов в Германии.
Интересы финансовой и политической элит Германии расходятся не впервые: это хроническая германская болезнь, периодически переходящая в острую и, как правило, опасную форму. Кошелек и на сей раз встал на пути геополитических амбиций. Резче всех отозвался о канцлере глава бундесбанка Ханс Титмайер: "Канцлер Коль войдет в историю как политик, который восстановил суверенитет единой Германии только для того, чтобы тут же отдать его европейским финансовым сверхбюрократам".
Это уже третий конфликт такого рода. В январе 1939 года правление Имперского банка попыталось выступить против финансирования планов нацистов по завоеванию Европы. И было незамедлительно вышвырнуто. А в 1991 году ушел в отставку президент бундесбанка Карл Отто Пель, посчитавший объединение Германии по схеме Гельмута Коля и ХДС финансово разрушительной затеей.
Таким образом, до сих пор верх брали политики. Банкирам же приходилось уходить. Общественное мнение упорно поддерживало политиков, жертвуя достатком ради национального романтизма. Расчетливые же банкиры выступали в роли разрушителей, так сказать, немецкой мечты. Мечты, которая для всей остальной Европы зачастую оказывалась кошмаром.
План наступления
Стремительное крушение Берлинской стены и единство Германии Запад встретил одобрительным хором. Однако лидеры ведущих стран мира отреагировали на него довольно кисло.
Президент Франции Франсуа Миттеран жестко попенял союзникам за слишком поспешный отказ от формулы "две Германии лучше одной", столь чтимой Шарлем де Голлем.
Маргарет Тэтчер пришлось суровыми окриками и увольнениями "по собственному желанию" пресечь всплеск антигерманских настроений в своем кабинете. Выяснилось, что министры старшего поколения так и не смогли отказаться от настороженного отношения к Германии.
Президент Буш зондировал отношение четырех стран--победительниц к идее сохранить совместный надзор над ФРГ. Но оставил свои попытки, утомленный уклончивыми ответами "самого популярного немца" того времени — Михаила Горбачева.
Мало кто сомневался, что Германия, за одну ночь ставшая 80-миллионной державой, после объединения начнет с помощью экономических и политических средств добиваться того, чего раньше не удалось добиться силой. От немцев ждали действий в соответствии с неафишируемым планом, реанимирующим все прежние геополитические амбиции рейха.
Европейцы хорошо знали своего соседа. То, чего они так ждали, вскоре увидело свет. На титульном листе этого документа стоит дата 30 сентября 1994 года — день вывода российских войск из Германии. А озаглавлен он "Принципы европейской политики" и принадлежит перу аналитиков внешнеполитического штаба правительственного партийного блока ХДС/ХСС.
Суть этого документа такова. Для начала намечается установить контроль над "твердым ядром ЕС" (Франция и Бенилюкс) и ближайшими восточными соседями ФРГ (Польша, Чехия, Венгрия). Сформировав таким образом своеобразное "ближнее зарубежье", Германия перестанет быть между Востоком и Западом, как между молотом и наковальней. И тогда, как аккуратно формулируют авторы проекта, немцам больше не придется прибегать к "прежним методам" решения геополитических проблем.
Захват языка
С чего же начнется формирование ближнегерманского окружения? Разумеется, с культурной экспансии. В специальном меморандуме германского МИДа излагается план, как сделать немецкий третьим рабочим языком Европейского союза — наряду с английским и французским. Для начала германские дипломаты начинают на заседаниях органов ЕС явочным порядком вводить это новшество.
Еще более важно добиться полной лингвистической лояльности со стороны всех 100 миллионов "немецкоязычных", считают германские дипломаты. И Бонн начинает претендовать на роль главного автора единых норм правописания и произношения по всему немецкоязычному региону Европы, включая Австрию, районы Швейцарии и Люксембурга, итальянский Южный Тироль и целый ряд анклавов — от Атлантики и вплоть до Казахстана с его 300 тысячами этнических немцев.
Специальная комиссия по инициативе Гельмута Коля составила список из нескольких тысяч вариантов расхождений в современном немецком языке. Их предстоит устранить путем подгонки под эталоны, предложенные немцами. А скреплен этот своеобразный альянс будет специальным международным соглашением. Так должен свершиться важный акт укрепления культурно-политического "германизма" в общеевропейском масштабе.
Добиться своего команде Коля сразу не удалось: инициатива была встречена в штыки озабоченными сохранением национальной идентичности австрийцами и швейцарцами. Нашлись оппозиционеры и среди федералистски настроенных региональных политиков ФРГ. Но усилия по языковой консолидации всех "немецкоязычных" продолжаются.
Сегодня из 20 миллионов человек, изучающих в мире немецкий, 15 миллионов живут в странах Центральной Европы. В здешних учебных заведениях он практически вытеснил русский и даст фору английскому. Недавние опросы показали, что 70% немцев убеждены в "особой ответственности" Германии по отношению к Центральной Европе, поскольку, дескать, там "глубокие исторические корни" немцев.
Доходит до курьезного. Прошлым летом съезд силезского землячества призвал Бонн добиваться введения двуязычного написания улиц в районах проживания немецкого меньшинства в Польше. Присутствовавший на съезде в качестве почетного гостя федеральный министр Норберт Блюм нашел в себе силы призвать соотечественников к умеренности.
Чувствуется, что авторы "Принципов" ХДС/ХСС вдохновлялись успехом молниеносного объединения Германии. Материя сухих цифр оказалась оттесненной на второй план. Однако счет был выставлен довольно скоро. И весьма крупный.
Расплата
Даже пессимисты не ожидали, что интеграция ГДР обойдется за семь лет в трудновообразимый триллион марок. Государственный долг ФРГ после объединения вырос вдвое, превысив 2 трлн марок (весь бюджет ФРГ — 460 млрд марок). Федеральный министр финансов Тео Вайгель успел наделать больше долгов, чем все его предшественники на этом посту вместе взятые.
Однако счет за объединение Германии — не последний из геополитических. 1 января 1999 года намечено ввести в строй "первую очередь" Европейского валютного союза. Европейский центральный банк разместится во Франкфурте-на-Майне. Национальным банкам стран--членов ЕС будет доверено выполнение решений, принимаемых во франкфуртской цитадели.
Задача поддерживать стабильность единой валюты ляжет главным образом на Германию — около четверти совокупной финансовой нагрузки придется на бундесбанк. Взнос ФРГ в бюджет ЕС уже сейчас вчетверо превышает совокупный вклад Франции и Великобритании. И станет еще больше, когда придет время покрывать долги итальянцев и испанцев валютному союзу.
Грубо говоря, денег у Германии на это нет. Канцлер Коль еще прошлым летом потребовал от руководства бундесбанка согласия на переоценку национального золотого запаса, что могло бы дать несколько десятков миллиардов марок, которыми предполагалось покрыть прорехи в бюджете. Глава банка Титмайер жестко отказал: "Мы даже не предполагали, что вы можете додуматься до такой авантюры". Это вызвало конфликт.
До рядовых бюргеров наконец дошло, что из-за экспансионистских устремлений Бонна они должны затягивать пояса все туже и туже. Немцы возроптали. Последний опрос, проведенный телекомпанией ZDF, показал, что три четверти немцев выступают против замены марки на евро. Заявления Гельмута Коля о том, что евро обеспечит единой Европе в XXI веке новый взлет, не помогают. Ведь немцы еще помнят обещания Коля превратить за четыре года новые земли в "цветущий ландшафт". Лучше всех резюмировал ситуацию бывший председатель Комиссии ЕС Жак Делор: "Не все немцы верят в Бога, но все — в германскую марку и бундесбанк".
ВИКТОР КАЛАШНИКОВ, НИКОЛАЙ ПАНАЕВ