Sightless emerge into a frightening new darkness
Last residents of Grozny`s House of the Blind know their ordeal is not over, JANINE DI GIOVANNI writes
Невидящий взор слепых устремлен в пугающий мрак неизвестности
Последние обитатели грозненского интерната для слепых убеждены, что кошмар продолжается, пишет ДЖАНИН ДИ ДЖОВАННИ
В разрушенном грозненском интернате для слепых осталось лишь 30 обитателей из 400. Они не могут увидеть развалины города, среди которых они живут, но чувствуют, что для них кошмар еще не закончился.
Они пережили самые страшные бомбардировки, цепляясь за жизнь в темном подвале. Теперь они поднялись из своего мрачного студеного подземного убежища в привычную им жизнь в вечной темноте на поверхности земли, не имея перед собой будущего.
"Мы просто ждем, что кто-нибудь придет поговорить с нами",— говорит Любовь Зилипаева, 53-летняя русская. Она сидит, надвинув грязную вязаную шапочку прямо на свои невидящие голубые глаза и теребя в руках кусок бумаги.
"По правде говоря, я думаю, что в ближайший год-другой ничего не изменится",— говорит Нурди Белершеменхов, чеченец, потерявший зрение в результате автомобильной аварии, когда ему было 28 лет. Его дымчатые очки удерживаются лишь благодаря грязному шнурку, обвязанному вокруг головы, он мучится кашлем, который заработал под землей. "Жизнь учит, что от нее ничего хорошего не жди. Всю жизнь я ждал, когда же станет лучше. Теперь думаю — никогда".
Его друг Паленедин Дамеплоев носит русскую меховую шапку, ходит в дырявых кожаных ботинках без шнурков, опираясь на белую тросточку. Паленедин и его брат-близнец ослепли в трехлетнем возрасте из-за глаукомы. Перед войнами он работал на государственном радиозаводе и увлекался радиолюбительством.
"Бывало, я переговаривался с людьми, живущими на Аляске,— гордо говорит он.— Я мог собрать и разобрать любой радиоприемник". Все это закончилось, когда российские войска забрали его радиоаппаратуру в 1995 году, опасаясь, что она попадет в руки чеченских повстанцев.
"Они забрали и мою гитару, и мою мебель",— рассказывает Паленедин. Но он все-таки сумел сохранить некоторые детали — "от телеграфного приемопередатчика, который я собирал. Я его почти закончил, но тут началась война".
Паленедин живет на пятом этаже этого разоренного здания. С балконов свешиваются искореженные металлические каркасы кроватей, в помещениях до сих пор ощущается запах гари. Несмотря на то что еще до начала боев обитатели интерната вывесили на своем здании белые флаги и всем было известно, что в нем находится единственный в Чечне интернат для слепых, здание подверглось безжалостной бомбардировке.
Когда на прошлой неделе Паленедин выбрался из подвала, он сразу же пошел наверх к своей квартире, карабкаясь пять этажей по лестницам без стен и перил. Такое приключение и для зрячего было бы крайне рискованным: ничего не стоит споткнуться на обломках и упасть на пять этажей вниз. Для слепого пробираться шаг за шагом по обломкам кирпичей и досок почти невозможно. "Все их приметы, осязая которые, они передвигаются по дому,— пороги, дверные проемы — разрушены",— говорит 34-летняя библиотекарь Марина Сергеева.
Ее библиотека, с бюстами Пушкина, Чехова, Тургенева и Маяковского, теперь благодаря российским бомбардировщикам превратилась в груду исковерканных книг, напечатанных шрифтом для слепых, и литературных аудиокассет, с таким трудом ею некогда собранных. "У нас никогда не было особого изобилия,— говорит она, поднимая с пола одну из валяющихся книг со шрифтом Брайля.— А теперь вообще почти ничего не осталось".
1 февраля в их подвал попала глубинная бомба. Дверь сорвалась с петель, ранив одного из прячущихся, остальные в панике бросились к выходу наверх. "Это было ужасно, люди начали давить друг друга",— говорит нянечка Фатима, которая тоже была ранена в грудь шрапнелью.
Убежали все прячущиеся, кроме одной женщины, Гали, тоже нянечки, которая была замужем за одним из слепых обитателей интерната. Ее тело оставалось под обломками семь дней. Затем слепые спустились вниз, чтобы вытащить ее. Ее муж положил в подвале тело рядом с печью и каждый вечер приходил оплакивать ее, шепча: "Спи, моя Гали, спи". Любовь Зилипаева, которая, как и Паленедин и Нурди, работала на радиозаводе, рассказывает, что чеченские бойцы осмотрели интернат для слепых и решили, что их подвал был идеальным укрытием. "Но они поняли, какую опасность они на нас навлекут, и поэтому ушли",— говорит она.
Для оставшихся обитателей кошмар еще не закончился. Ходят слухи, что все гражданские лица будут эвакуированы из Грозного, чтобы русские могли сровнять город с землей.
"Бои еще будут, я знаю,— говорит Паленедин, стоя в очереди за питанием и опираясь на руку Нурди, чтобы протянуть свою плошку за похлебкой.— До войны мы все работали. Я знаю, что теперь это невозможно". Каждый день слепые стоят в очереди за едой вместе с одними и теми же разбомбленными соседями — четырьмя детьми, повредившейся рассудком женщиной с Украины, элегантной дамой в отороченных мехом ботинках.
"А, вот ты где, значит, жив еще",— приветствует один сосед другого. "Конечно, жив, ты ведь меня еще не закопал",— слышится ответ.
Перевел АЛЕКСЕЙ Ъ-МАЛАХОВСКИЙ