Сегодня в конкурсе Берлинале будет показан фильм Александра Прошкина "Русский бунт". Но еще до этого русский мотив неожиданно прозвучал в японской картине "Хор мальчиков".
Второй день Берлинале отмечен режиссерскими дебютами. Актер-ветеран югославского кино Любиша Самарджич выступил в роли режиссера и продюсера фильма "Небесный крюк". Действие происходит в дни натовских бомбардировок Белграда, но политический анализ изначально уступает свои позиции романтической метафоре. Герои картины все силы бросают на то, чтобы восстановить разрушенную баскетбольную площадку и сыграть здесь "главный матч своей жизни". Это своего рода сербский бунт против нового мирового порядка. Не слишком преуспев по части драматургии и режиссуры, Самарджич сумел довольно искусно и без особой натуги соединить патриотизм с пацифизмом.
Фильм-дебют Акиры Огаты "Хор мальчиков" сначала кажется дальневосточной вариацией на темы Томаса Манна и Висконти: красота и смерть, дружба, переходящая в любовь. В католическом интернате некрасивый мальчик-заика тянется к ангелоподобному сверстнику с божественным голосом — сопрано. Постепенно оба героя начинают солировать в хоре, и музыкальная тема вытесняет литературную.
К удивлению почтенной публики, мальчиковый хор исполняет не японскую и не европейскую классику (прототипом которого выступил знаменитый в 70-е годы Венский хор мальчиков), а русские песни, главным образом из репертуара ансамбля Александрова. "На позиции девушка провожала бойца",— старательно выводят на своем языке юные самураи с непроницаемыми лицами. Но особенно им полюбилось "Полюшко-поле", которое они пропевают с видимым удовольствием несчетное количество раз. И хотя песня не всякой аудитории по нраву, хористы остаются верны своим пристрастиям и в конце концов выигрывают национальный музтурнир в Токио.
Причина столь странной художественной ориентации проста: у ребят учитель — бывший революционер, он покончил с практикой бомбометания в пользу христианства, но по-прежнему питает ностальгию по красноармейской романтике. И даже из старого русского фольклора выбирает самый анархистский и бунтарский — "Из-за острова на стрежень". Стенька Разин в японском исполнении стал, таким образом, экзотической прелюдией к сегодняшнему Емеле Пугачеву из "Русского бунта".
Фильм Акиры Огаты долго мается и никак не может решить, в какую сторону ему лучше развиться. То хористы чуть было сами не переквалифицируются в заядлых борцов за торжество мировой революции. То контратенор, вступивший в пору полового созревания, чуть себя не кастрирует, дабы сохранить божественный голос. Так и не решив ничего со своей собственной картиной, режиссер завершает ее гибелью контратенора и — уже после его смерти — триумфальным (символическим?) концертом. Оживший мальчик так и не сломленным сопрано поет вместе с хором. Что? Конечно же, доставшее всех, кроме них самих, "Полюшко-поле".
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ