Завершился 29-й Международный кинофестиваль в Роттердаме. Три главные "Тигровые награды" присуждены фильмам "Прощай, синяя птица" Катрин Оттарсдоттир (Дания), "Журавлиный мир" Пабло Трапето (Аргентина) и "Река Сучжоу" Лу Йе (Китай). Но награды — не главное на этом фестивале.
Завсегдатаи Роттердама знают: не так важно, кто победит, кому достанутся 10 000 евро. Важнее понять, какая новая тенденция появляется на мировой фестивальной сцене.
Напротив фестивального штаба развернута медиа-выставка "Exploding Cinema — Tech. Pop. Japan". На ней представлен технологический взрыв в визуальных искусствах, показаны горизонтальные и вертикальные связи между кинематографом, с одной стороны; компьютерной графикой и анимацией, дизайном и играми, а также Интернетом — с другой. Попав туда, многие поддаются виртуальному гипнозу и проводят на ней несколько часов. Идея выставки — живая иллюстрация того, как новые технологии плюс таланты японских имиджмейкеров оплодотворяют традиционное кино.
Выставка развернута в "Корсо" — старом роттердамском кинотеатре 50-х годов, обитом красным бархатом и превращенном в одну большую инсталляцию. Зрители погружаются в характерную для Токио атмосферу мультимедийной городской масс-культуры. К услугам посетителей — кинозалы, видеопроекции, CD-ROM, компьютерные игры, а также музыкальные перформансы. Молодежь поет и танцует, имитируя движения ди-джеев. Вмонтированные в стены сенсорные устройства позволяют любому, кто захочет, управлять своеобразным театром электронных теней. Можно также за умеренную цену отведать японских деликатесов в суши-баре и полежать на подушках, разложенных вокруг больших столов.
Границы между изящными искусствами и субкультурой современного мегаполиса практически стерлись. В роттердамской программе можно обнаружить самые экзотические ее образцы. Например, гей-порно ("Скин Флик" канадца Брюса ЛаБрюса с участием Ярослава Могутина) или Догму-порно ("Розовая тюрьма" датчанки Лисбет Линхофт, применившей к презренному жанру принципы системы Станиславского). Последний фильм снят в порно-отделе студии "Центропа" и в декорациях, оставшихся от мюзикла Ларса фон Триера "Танцовщица в темноте": в экономичном производстве "Догмы" не бывает отходов.
Самым культовым из показанных в Роттердаме стал фильм японца Миики Такаси "Актерские пробы". Начинается он как классическая мелодрама о чувствительном вдовце-продюсере и ангелоподобной балерине, вынужденной расстаться с любимым делом из-за травмы голени. Нежный сентиментальный тон сохраняется в течение первого часа просмотра, пока мы не обнаруживаем в квартире балерины дергающийся и орущий мешок с очередной жертвой. Такой же жертвой, с ампутированными ногами и утыканным иголками телом, предстоит стать главному герою. Балетный ангел дает мужчинам уроки телесных пыток с целью доказать, что все чувства и слова лживы и только боль истинна. Она ввинчивает в мужскую плоть иголки, приговаривая тоненьким голоском: "Глубже, глубже, глубже..."
Если это и философия, то перемежаемая чистым стебом и нервным смехом. В другом не менее изысканном фильме Такаси "Мертвые или живые" женщину топят в ванне с дерьмом, а двое героев-антагонистов мочат друг друга с таким остервенением, что взрывается весь земной шарик. Но сами они, с оторванными руками и простреленным сердцем, остаются живы — ибо герои pulp`а бессмертны.
Лишним тому свидетельством стала ретроспектива неизвестного японского классика Фукасаку Кинджи. В свои 70 лет он — режиссер полусотни фильмов, преимущественно гангстерских или, как их называют в Японии, фильмов якузды. Благообразный красивый седой человек приехал в Роттердам и увидел среди своих фанов маленького, хиппового, выкрашенного "под седину" Такаси. Так и их фильмы, при всей внешней несхожести, принадлежат одной и той же неиссякающей и заразительно энергичной традиции.
Диалоги для Фукасаку писали порой такие эстеты, как Юкио Мисима. Однако, как это случалось и в других кинематографиях, "жанровый король" долго пребывал в тени более амбициозных авторов. Зато сегодня скорее по его, а не по их фильмам можно изучать историю послевоенной Японии. Странным образом в кровавых разборках японских и китайских гангстеров, в брутальных образах одиноких, движимых инстинктом смерти современных самураев из фильмов Фукасаку отразился процесс мучительной модернизации Страны восходящего солнца.
Благодаря Роттердаму мы теперь знаем не только то, к чему пришел этот процесс, но и как он начинался. Мы открываем целый материк неведомой доселе Западу мифологии — хотя и аналогичной в чем-то американской масс-культуре, но укорененной в гораздо более древней культурной традиции. Именно этим новым открытием Японии запомнится закрывшийся в воскресенье 29-й Роттердамский фестиваль.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ