Балет возобновление
На сцене Nasjonal Opera в Осло немецкий хореограф Джон Ноймайер восстановил свой балет более чем тридцатилетней давности — в начале 1970-х "Трамвай "Желание"" и тексты-ровесники вывели Ноймайера в топ европейских хореографов, где он удерживается и поныне. Наблюдала ЮЛИЯ ЯКОВЛЕВА.
По логике его европейских собратьев, этот театр должен был бы носить приставку Royal — Норвегия все-таки еще монархия. Но название в данном случае отражает идеологию. Во-первых, роскошный, напичканный электроникой театр, баснословная инженерная игрушка, прилепившаяся на берегу Осло-фьорда в виде мраморного айсберга, слишком велик, чтобы опера и балет могли позволить себе оставаться элитарными (и слишком дорого стоил, чтобы отапливать искусством горстку фанатов).
Он просто обязан очень сильно поднять процент балетоманов в стране, все население которой чуть больше, чем число жителей Петербурга. Поэтому в театре пошивочные цеха, монтажные, декорационные и только что не раздевалки танцовщиц развернуты большими окнами к публике — завлечь зевак любым путем. И поэтому сейчас выбран ранний Ноймайер, а не поздний, "профессорский". В начале 1970-х Ноймайер решал ту же самую проблему: как получше броситься в объятия массовой публике. В недавнем 1968-м студентки скидывали стесняющие революцию лифчики, а балет — плюш и позолоту, чтобы выйти на стадионы. И "Трамвай "Желание"", в общем, о том, что, скинув корсет, окажешься в объятиях хама в майке.
Неудивительно, что сам Ноймайер так долго не вспоминал это свое сочинение: мрачные прогнозы не сбылись, и в зале Гамбургского балета самого мэтра полно как студентов, приехавших на велосипеде, так и старух, метущих полы норковыми манто. Тот же международный слепок представляла собой и публика в Осло: адвокаты в свой единственный выходной, гейские пары, туристы, бедно, но фантазийно одетые духовные девушки и даже самые настоящие балетоманы, легко узнаваемые по крикам "вы видели, какая у нее щиколотка?". Уже в фойе стало казаться, что театр стоял тут всегда, несмотря на обманчивый модернизм стекла и дерева.
Впечатление развеялось, как только поднялся занавес. Труппы "со школой" и "с традициями" выглядят иначе. Сцену аристократического южноамериканского бала Ноймайер решил сплошь в пуантовых, хоть и незатейливых танцах. И было забавно видеть, как девушки с окаменевшим лицом подступаются не только к трудностям типа пируэтов в арабеск, но и к простенькому pas de basque. Однако именно по той же причине они вкладывались в сюжет так, будто это была главная роль в шекспировской пьесе, чем сильно помогли хореографии Ноймайера: танцы на классический манер — тоже не его сильная сторона. И только во втором акте все встало на свои места. Бланш прибывает в пролетарский район Нового Орлеана, хореография Ноймайера скидывает пуанты, как уставшая секретарша — туфли на каблуках, сам Ноймайер обретает свое фирменное "умение рассказывать" танцами, а труппа отвечает раскованным артистизмом.
Дело в том, что эта труппа — продукт не балетной школы, а прагматичного скандинавского менеджмента. Состав подвижный, и кастинг проводят для каждой серии спектаклей. Понятно, что им не стоит лезть в снобистскую классику, требующую основательной выучки и слаженного ансамбля. Но хореография ХХ века для них — идеальный компромисс. Легкая корявость вкупе с энтузиазмом придали хореографии Ноймайера ту плоть и кровь, а в конечном счете — убедительность, которой часто не хватает холодноносому гамбургскому профессору. К тому же "Трамвай "Желание"" блеснул выразительнейшей физической палитрой, которой невозможно добиться в обычной академической труппе, где рекруты подобраны под стандарт и служат от школы до пенсии.
Стэнли Ковальски был коротконогим, пошловато-хищным брюнетом с обезьяньими зарослями на груди (болгарин Калоян Бояджиев). Бланш — фарфоровой блондинкой с повадками недотроги-алкоголички (Евгение Скилнанд). А скромняга Митч, добивающийся ее взаимности (Томас Халворсен), уморительно жался подальше от возлюбленной и сверкал самой настоящей лысиной, для которой академические премьеры обычно прилаживают на темя чулок телесного цвета. В финале зал дружно вскочил на ноги, и пока запертые в лесу высоких скандинавов туристы безуспешно тыкались в сторону гардероба, проводил "Трамвай" настоящей футбольной овацией.