Вчера в Государственном Русском музее в Петербурге открылась выставка "Казимир Малевич в Русском музее". Выставка большая (около ста работ), первоклассная (большая часть произведений из разряда хрестоматийных) и очень строгая. Несомненны успехи музея (которым, собственно, и посвящена выставка): за последнее десятилетие почти все работы Малевича из этой коллекции поменяли свои датировки. Таким образом был вскрыт обман самого художника.
Коллекция произведений Казимира Малевича в Русском музее — самая большая в мире. Нет к ней и претензий, связанных с происхождением работ. Что-то было получено от самого автора. Значительный корпус произведений происходит из семьи художника. Через год после смерти Малевича, в 1936-м, вдова и дочери передали хранящиеся у них работы в Русский музей. Более ранние вещи перешли Русскому музею от закрывшегося Музея художественной культуры. Несколько работ происходит из также очень "чистой" коллекции поклонника левого искусства Левкия Жевержеева. Одну, с происхождением из коллекции Николая Суетина, купили десять лет назад. Однако выставка, основанная только лишь на этой коллекции, разительно отличается от всех монографических выставок Малевича, которых в мире уже прошло немало.
На первый взгляд, все как обычно, по периодам. Есть Малевич импрессионистический, есть сезаннистский, есть символистский, потом кубофутуризм, затем прыжок к супрематизму, комната с черными квадратом, кругом и крестом, первый и второй "крестьянские" периоды (фигуры без лиц и с лицами), в конце — резкий откат к реалистическому портрету в "ренессансном" стиле. Настораживает развеска хрестоматийных работ. Считавшийся самым ранним периодом "импрессионизм" помещен рядом с позднейшими портретами, работ 10-х годов почти нет, а раздел конца 20-х--начала 30-х занимает две трети выставки. При этом многие картины, жирно подписанные автором каким-нибудь 1913 годом, преспокойно висят с датировкой 1928-1932 гг. Эта-то смещенная хронология творчества Малевича и является сюжетом и ноу-хау выставки.
Некоторая путаница с датировками произведений Малевича была замечена исследователями давно. Однако за последнее десятилетие "на вшивость" было проверено большинство вещей из коллекции Русского музея, и специалисты обнаружили массовое несоответствие авторских датировок подлинным датам создания. В итоге оказалось, что чуть ли не половина поступивших из семьи после смерти Малевича вещей были помечены более ранними датами, чем в действительности. И этот обман исходил от самого художника. В некоторых случаях дата понижалась им на один-два года, в других разница исчислялась десятками лет.
Зачем Малевичу это было нужно? Одно предположение — прагматическое. В 1927 году он вернулся из Европы, оставив в Берлине большую часть своих произведений, и оказался в странном положении художника с именем, школой, теорией, но без произведений, которые об этих теориях свидетельствовали бы. В 1929 году должны была состояться его персональная выставка в Третьяковке, и к ней нужно было создать "ретроспективу Малевича". Другая сторона этой мощной художественной дезинформации — стремление выправить историю своего творчества, "переделать прошлое согласно теперешнему пониманию". Был импрессионизм в его юности? Напишем этот импрессионизм, но он будет высшего качества, снабженный опытом и знаниями зрелого мастера. Был период неопримитивизма? Напишем заново, но не так, как человек, только что блаживший кубофутуризмом, а как мастер, прошедший им же рожденный супрематизм. Есть в этом проекте Малевича и гордыня, желание оказаться первооткрывателем, еще более революционером, чем он был на самом деле. Есть и апелляция к большему пониманию зрителем — в поздних вариантах постсупрематических композиций появляется лишняя для первоначальных вариантов детализация и предметность. Но главное в этом проекте, конечно, немыслимая амбициозность его автора. Демиург русского авангарда, человек, собиравшийся "зарезать искусство живописное, уложить его в гроб и припечатать 'Черным квадратом'", художник, отказавшийся от живописи ради проповеди, футурист-хулиган и насмешник, Малевич ни в грош не ставил историческую правду. Ему историю переписать — что папиросу в уста Моны Лизы вставить. Лишь бы под теорию подпадало. Уникальный эксперимент в истории искусства продержался более пятидесяти лет. В конце 20-х ученики и коллеги жалели Малевича с его хронологическими играми и не верили, что ему удастся всех одурачить. Малевич оказался прозорливее и куда сложнее, чем о нем до сих пор привыкли думать. Следует признать — репутацию свою изобретательнейшего мастера ХХ века он полностью оправдал.
КИРА Ъ-ДОЛИНИНА
Выставка открыта до марта 2001 года.