Монархические настроения уверенно входят в политическую моду. На постсоциалистическом пространстве все чаще звучит тема реставрации. Например, на прошлой неделе 40 процентов населения Албании проголосовало за восстановление монархии.
При этом на Западе есть достаточное количество вакантных кандидатов для всех восточно-славянских престолов. Многие из них Запад устраивают.
Монархическая идея вновь стала неожиданно популярной. О возвращении на трон свергнутых королей, царей и шахов или же их наследников в последнее время активно заговорили сразу в нескольких странах мира. Идея реставрации возникла вовсе не от внезапного взрыва верноподданнических чувств. Все гораздо прозаичнее: институт монархии обладает таким редким по нынешним временам свойством, как независимость от электоральных настроений, гарантирующая относительную стабильность и предсказуемость. А они ценятся не только национальным обывателем, но и серьезными международными политическими и финансовыми структурами.
Запад, на руках у которого оказались постсоциалистические режимы, неожиданно для себя понял, что, когда надо навести порядок, основное препятствие составляет демократия. Выяснилось, что строить демократию сложнее, чем социализм. И то и другое требует высокой сознательности и ответственности народа за свой выбор. Но если при социализме несознательных граждан можно, изолировав от сознательных, ликвидировать как класс, то при демократии это практически невозможно. А потому свободный выбор тоталитаризма — вовсе не такая уж невозможная вещь. (К примеру, первые же демократические выборы в Алжире, на которых убедительную победу одержали исламские фундаменталисты, вызвали шок на Западе: освобожденный от тоталитарного социализма народ дружно проголосовал за тоталитарный исламизм.)
Между тем перед Западом стоит задача адаптации и "приручения" стран бывшего социалистического лагеря. И если в Центральной и Восточной Европе этот процесс идет более-менее успешно, то в остальной части постсоциалистического мира дела обстоят не так уж просто. Головная боль Европы — Балканы, где насилу удалось загасить войны, но ситуация остается все еще далекой от стабильности и предсказуемости.
Можно ввести миротворческие войска и провести под их прикрытием выборы — как это было сделано в Боснии и Албании, можно прислать уполномоченных от МВФ для контроля над реформами. Но главная балканская проблема — нацкадры — все равно остается. Запад зачастую не может найти сколь-нибудь приемлемого национального лидера, чтобы его поддерживать: демократические и прозападные политики в этих странах слабы и зачастую неэлекторальны. А потому международному сообществу приходится выбирать между хреном и редькой: либо объявивший себя демократом бывший личный врач коммунистического диктатора, либо неокоммунисты, как это имеет место в Албании.
Однако выяснилось, что есть и другие кадровые варианты. XX век был роковым для монархий. Свыше двух десятков царствующих родов в Европе, Азии, Африке лишились трона и власти. Большинство из них нашло прибежище на Западе. Они получили здесь убежище и поддержку царствующих коллег (а для некоторых и родственников). Но главное было не в этом. Лишенным престола монархам предусмотрительно позволили сохранить свой статус. К примеру, в 1945 году по просьбе югославского короля Петра номер в лондонском отеле Claridges на один день был объявлен территорией Югославии. В этот день здесь родился наследник короля Петра крон-принц Александр. Согласно тогдашним законам королевства Югославии престолонаследник обязательно должен родиться на территории своей страны.
Связанные родственными и сословными узами с царствующими домами Европы изгнанные экс-монархи приняты высшим обществом Запада как династические особы. Они неизменно приглашаются на статусные великосветские мероприятия, пользуются почетом и уважением, их потомки обучаются в самых престижных учебных заведениях.
Иными словами, проживающие сегодня в эмиграции в Европе экс-монархи могут рассматриваться и в качестве профессиональных политических менеджеров, получивших прекрасное образование, разделяющих западные ценности, обладающих обширными связями в среде мировой элиты. При этом монарха вряд ли кто-либо будет воспринимать как эмиссара Запада: реставрация всегда и везде рассматривалась как возвращение к своим национальным корням и традициям.
Первые попытки возвращения балканские экс-монархи предприняли сразу же после падения коммунистических режимов. Но почти все они столкнулись с настороженным, а то и враждебным отношением новых властей. Причина везде была одна и та же: в них видели конкурентов.
Поводом для антимонархических настроений новых элит стал первый приезд на родину бывшего румынского короля Михая в апреле 1992 года. Встречать 73-летнего экс-монарха на улицы Бухареста высыпала многотысячная толпа, восторженно приветствовавшая старого короля. Причем толпа эта состояла вовсе не из одних лишь пенсионеров, помнивших молодого и обаятельного сероглазого короля Михая и времена его правления, среди ликующих было немало молодежи. Эта встреча напугала тогдашние власти Румынии, и они запретили Михаю впредь посещать страну.
Но по мере того, как по балканским странам прокатилась волна кризисов, антимонархические настроения властей заметно смягчились. Новые президенты Румынии и Болгарии, взявшие курс на сближение с Западом, не только разрешили своим бывшим монархам свободный въезд и встретились с ними, но и решили приспособить их к делу. Президент Болгарии Петр Стоянов после встречи с царем Симеоном II, в ходе которой собеседники сошлись во мнении, что интересам их общей родины отвечает скорейшая интеграция в ЕС и НАТО, заявил, что допускает возможность референдума о республиканской или монархической форме. Царь в свою очередь обещал детальнее ознакомить своих друзей на Западе с нуждами и проблемами Болгарии.
А румынский президент Эмиль Константинеску напрямую попросил короля Михая стать "адвокатом" интересов Румынии перед европейскими государствами — членами НАТО, особенно конституционными монархиями.
Еще дальше пошел албанский президент Сали Бериша, назначивший референдум о форме правления в стране. Правда, и кризис власти в Албании зашел гораздо дальше, чем в Болгарии и Румынии. Хотя буквально несколько лет назад отношение албанских властей к наследнику трона было совсем иное: Леку I, предпринявшего попытку инкогнито проникнуть в страну в 1994 году, спецслужбы выдворили буквально через несколько часов. Новому демократическому президенту Албании Сали Берише король был также не нужен, как и его коммунистическим предшественникам. В то время ему самому нравилось править страной.
Однако правление Бериши привело в итоге к бунту обманутых вкладчиков, тотальному хаосу и вводу западных миротворческих сил, под прикрытием которых и прошли парламентские выборы. Шансы на победу у Бериши и его сторонников-демократов были невелики. Зато они чрезвычайно высоки у его противников-социалистов, наследников коммунистического режима. И в этой-то ситуации в Албании вспомнили о Леке I. В апреле нынешнего года президент Бериша впервые разрешил Леке въезд в страну, а в конце мая объявил о референдуме по конституции.
Реставрации в Албании не произошло: за монархию проголосовало около 40 процентов албанцев. Однако это не означает, что на монархическом будущем Албании поставлен крест. Монархисты завоевали серьезный электоральный плацдарм. А если учесть, что победившим на нынешних выборах социалистам вряд ли удастся вытащить страну из кризиса, то можно предположить, что время будет работать на монархическую идею.
Албанский опыт реставрации монархии можно было бы рассматривать в качестве курьеза: страна обманутых вкладчиков зовет своего короля, чтобы он решил все по справедливости. Однако сторонники возрождения монархии набирают вес в соседних балканских странах — Сербии, Болгарии, Румынии. И в этой связи Албания — страна маленькая и компактная — может рассматриваться как полигон для отработки технологии реставрации монархии в соседних странах.
Можно предположить, что подготовительная работа (на всякий случай) в этом направлении уже проводится. И не только на Балканах. Тема монархии давно уже стала привычной и в России. Правда, как показывают последние опросы, сторонников возрождения монархии в России не так уж и много — около 8 процентов. Но, как показывает российский же опыт президентских выборов, при желании этот процент можно довести и до победного.
АЗЕР МУРСАЛИЕВ
------------------------------------------------------
Александр Рубцов: монархов положено любить*
Разговоры о восстановлении монархии в России имеют значение в основном символическое. В них обсуждается нечто немаловажное, хотя все прекрасно понимают, что речь не идет о реальном деле. Это как футуристические проекты: воплощать их никто, включая автора, не собирается, но на жизнь они влияют, порой весьма основательно.
Начнем с того, что после более чем полувековой эпопеи строительства коммунизма говорить о "восстановлении" здесь вообще не приходится. А устанавливать монархию заново, почти на пустом месте — нечто принципиально другое.
Монархия — это не корона и двор, а особая, большая и сложная культура — политическая, гражданская, духовная, нравственная. Трон лишь венчает целую жизненную конструкцию. Но таковой нет, и она не воссоздается ни за год, даже ни за пару десятилетий. Тем более если задела нет, а если и есть, то скорее отрицательный: в нынешней российской культуре многое скорее противоречит идее монархии, нежели ее поддерживает. Мечта о Батюшке — спасителе и благодетеле — остается, но дух сыновнего поведения у дееспособной части общества утрачен едва ли не начисто. Отсутствует живая традиция, а без нее получится только пародия.
Нереален общественный консенсус по этому поводу — в отношении к монархии как таковой, а тем более в отношении конкретного кандидата. Должен быть хотя бы минимум согласия, а он недостижим. Монарха положено если не любить, то хотя бы уважать. Если же одна половина страны будет носить портреты нового царя, а другая в них зло или весело плевать, это будет не монархия, а очередной всероссийский балаган.
Все это более или менее понимают. И тем не менее тема всплывает с завидным упорством.
Отчасти это вызвано политической ситуацией. В стране тлеет гражданская война в мирных, квазиконституционных формах. Существующая власть вынуждена позволять оппозиции то, что немыслимо ни в одном порядочном, уважающем себя государстве. А оппозиция даже не скрывает, что в случае прихода к власти реакция будет, мягко говоря, несимметричная, а реванш — жестоким. Хотя и недолгим. Жить на такой пороховой бочке страшно не только и тем и другим, но и третьим — не любящим ни либералов, ни коммунистов.
Наверное, нечто подобное зреет и на Западе. Последняя антиутопия Форсайта "Икона" не случайно прорабатывает запредельно авторитаристский, а в перспективе и собственно монархический сценарий. Фабула не нова, но в данном случае, возможно, имеет место не просто литературный опус, но и скрытый политический зондаж. Тем более что в книге по всем параметрам наиболее подходящим претендентом на российский престол оказывается кузен английской королевы. Хоть на что-то похожий вариант, позволяющий обуздать дикую, почти неуправляемую, взрывоопасную в прямом смысле этого слова Россию.
Повторяю, это не более чем "проверочная" утопия, экспериментальная прививка. Но так или иначе, а заглохнуть теме реставрации почему-то не дают.
*Александр Рубцов — координатор исследовательских программ группы консультантов при администрации президента РФ.