В Москве продолжается международный кинофестиваль "Лики любви". Нельзя не поразиться разнообразию этих ликов, среди которых любви принадлежат очень немногие.
Открылась конкурсная программа финским фильмом "Короткая жизнь" ("Маленькое паломничество") (A Small Pilgrimage) — о последствиях случайных связей и о том, как плохо налажена контрацепция в финской провинции. Картина, в соответствии с названием, очень короткая — всего 60 минут. Имеется в виду короткая жизнь незаконнорожденного младенца женского пола, которого героиня рожает на сеновале в самом начале фильма. Все остальное время она мучается угрызениями совести из-за того, что подкинула ребенка в корзинке в багажное отделение автобуса. Особый драматизм истории в том, что героиня нечаянно понесла от жениха собственной младшей сестры, но почему и как именно это произошло, окутано тайной.
С таким же удрученным видом, как и падшая финская девушка, мается афганский юноша Джомех в одноименном иранском фильме. Суровая жизнь у афганских эмигрантов в иранской деревне: первым делом — коровы, а девушки — совсем уже потом. Зато они много говорят о любви, потому что надо же о чем-то трепаться во время бесконечных поездок на пыльном грузовике по бескрайним долинам и взгорьям, почти как в фильмах главного иранского режиссера Аббаса Киаростами (Abbas Kiarostami). Ему автор "Джомеха" довольно тщательно подражает, но раскрыть секрет Киаростами ему не удается. Высказав все свои теоретические воззрения, герой фильма вроде бы начинает на практике ухаживать за одной продавщицей, но чем там дело кончилось, непонятно: в конце автор тоже пытается поставить лирическое киаростамиевское многоточие.
Между тем хорошая, захватывающая любовная история редко допускает расплывчатый, так называемый открытый финал. Обычно она требует в конце жирной точки — гроба или венца. А если в итоге герои тупо смотрят друг другу вслед полными слез глазами (как, например, в словенском "Порнофильме"), то трудно отделаться от ощущения, что это была не любовь, а недоразумение, маленькое половое приключение в романтической обертке. Зато и гроб, и венец есть в датском фильме "Один единственный" (Den Eneste Ene): гроб — в начале, когда не подходящая герою жена предусмотрительно попадает под машину, а свадьба — в финале, когда он женится на подходящей девушке. Если обитателям иранских степей о любви и подумать особенно некогда, то европейцы, наоборот, только об этом и думают. Кажется, они даже на работу ходят исключительно для того, чтобы обсуждать проблемы семьи и брака. Герой лишается своей неправильной жены ровно в тот день, когда в его дом привозят удочеренную девочку из Буркина-Фасо. А героиня выгоняет неправильного итальянского мужа-изменщика через несколько дней после обнаружения своей беременности. В результате после непринужденного разрешения разных мелких противоречий с фатальной неизбежностью формируется правильная интернациональная семья.
Пока в конкурсе "Ликов любви" наиболее полноценными фильмами, по крайней мере сделанными со страстью, представляются два "жестоких романса" — корейский "Остров" (The Isle) и мексиканская "Сука-любовь" (Amores Perros). На общем фоне они выглядят получше, хотя сами по себе несколько разочаровывают. Публика, прослышавшая, что на "Острове" зрители Венецианского кинофестиваля падали в обморок, заранее запаслась пакетиками на случай тошноты. Однако ничего по-настоящему страшного не произошло: да, герои норовят засунуть себе связку рыболовных крючков в разные чувствительные места, а потом дернуть за леску посильней и истечь кровищей. Эрос, Танатос и прочая рыболовная метафорика. Но выясняется, что чувствительные места хоть и глубоки, но не настолько, чтобы крючки нельзя было выковырять обратно, а потом уплыть куда-то вдвоем на плоту. Во время съемок пострадало несколько порубленных в капусту карпов: у них кровь очень красная, именно такая, какая способна украсить настоящую love story. Как писала Рената Литвинова, "любовь — это не мясо, но что-то кровавое".
У мексиканских кинематографистов любовь — это сука. А может быть, и кобель. Во всяком случае она кусается до крови. Тут в качестве метафоры используется не рыбная ловля, а собачьи бои. Впрочем, собачники фигурируют только в одной из новелл, из которых состоит "Сука-любовь", композиционно построенная по принципу тарантиновского Pulp Fiction, только чуть-чуть неуклюже. Мне запомнилась только одна новелла, но действительно страшная, про одну фотомодель. У нее сначала все хорошо складывалось: повсюду рекламные щиты с ее изображением, по телевизору ее самой красивой женщиной Латинской Америки называют, любовник ради нее жену бросил. Но счастье длилось недолго: сначала обожаемая собачка в подпол провалилась и там ее чуть крысы не съели, а потом хозяйке ногу ампутировали после автокатастрофы. Сидит она печальная в своем кресле-каталке и понимает, что с рекламным бизнесом придется расстаться. Вот такая она сука, любовь: сунь ей палец в рот, а она всю ногу откусит.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА