Триумф соли

Второе место после водки среди товаров, приносивших наибольший доход царской казне, на протяжении веков занимала соль. Первые упоминания о том, что русские князья используют ее дефицит для сбора денег с подданных, относятся еще к XII веку. А после того как пятью веками позже, при царе Алексее Михайловиче, прямые налоги заменили увеличением впятеро цены на соль, в 1648 году в Москве случился соляной бунт. В последующие годы все российские самодержцы старались не потерять соляных доходов, но при этом и не вызывать недовольство народа. А подданные, в свою очередь, занимались подпольной выработкой соли, хотя за это им грозили суровые кары вплоть до конфискации имущества.

Евгений Жирнов

Княжеский посол

Во времена, когда мировые экономические кризисы объявлялись чем-то совершенно чуждым жизни советских людей, а вечный дефицит продуктов и промтоваров назывался временным, существовал только один товар, который присутствовал на полках магазинов практически всегда. Перебои в продажах соли случались лишь в сезон, когда вся страна начинала заготавливать на зиму урожай с дарованных государством для прокорма шести соток. Да еще в случае появлении слухов о возможной войне ее скупали мешками вместе с крупами, сахаром и спичками, забивая этим добром все чуланы, кладовки, погреба и прочие пригодные и не очень места. К примеру, в 1979 году, после начала вьетнамо-китайской войны, которая, как опасались граждане СССР, может перерасти в Третью мировую, магазины распродали годовой запас соли, что привело даже к некоторым разрушениям и жертвам. Рассказывали, что один очень запасливый гражданин складывал добытые мешки с солью и крупами на чердаке, потолок не выдержал тяжести, и безвестный житель черноземной полосы погиб под тяжестью своих припасов.

Чтобы избежать подобных инцидентов, власти поддерживали развернувшуюся в прессе кампанию, в ходе которой обсуждалось и осуждалось чрезмерное потребление соли. При этом вопрос о том, что борьба с "белой смертью" одинаково нужна и Минздраву, и Госплану, деликатно обходился стороной. Как не поощрялись и разговоры о том, что, полностью исключив из своего питания соль, человек может прожить лишь несколько дней. Не говорилось и о том, что регулирование продажи соли на протяжении веков оставалось прекрасным методом управления народами. А русские правители с незапамятных времен использовали естественный или искусственно созданный недостаток соли для существенного пополнения своей казны.

Первые упоминания о финансовом использовании дефицита соли относятся к XII веку. В житиях святых Печерского монастыря рассказывается о том, что в Киеве случился недостаток соли, и монахи решили помочь бедствовавшему народу из своих припасов. А великий князь киевский Святополк Изяславич, почуяв выгоду, "пограбил соль у монахов, чтоб продать ее самому дорогою ценою". Настоятель монастыря игумен Иоанн принялся обличать бессердечие и корыстолюбие князя, за что оказался в заточении, правда, ненадолго.

Урок пошел впрок, и впредь Рюриковичи не часто решались зарабатывать на соли столь же беззастенчивым способом. Новые методы стали популярны в XII-XV веках, когда князьям приходилось платить значительную дань ханам Золотой Орды. Все подати, что собирались с подданных, приходилось отправлять ордынцам. А в княжескую казну поступали, говоря современным языком, лишь доходы с налогообложения торговли, судебные пошлины и налоги с недвижимости да прибыли с княжеских земель. И чтобы увеличить эти доходы, русские властители стали переводить в свою собственность все сладости и соль в своих княжествах. Медовые сборы и варка меда стали исключительно княжеским делом. А вслед за тем основную массу соли принялись выпаривать на княжеских варницах, так что блюстители княжеской казны могли оказывать существенное влияние на цену соли и случавшиеся от торговли ею доходы. Установлению полного контроля над соляным рынком мешали обстоятельства, так сказать, духовного характера. Многие монастыри в незапамятные времена выговорили себе право обзаводиться солеварнями, и покушаться на это право мирские властители не решались. Так что при решении соляных вопросов княжеским хозяйственникам приходилось договариваться с монастырскими.

Бунтовщический оскал

Подобный способ извлечения соляной прибыли в той или иной форме сохранялся на протяжении веков и лишь в XVII веке, после воцарения Романовых, подвергся коренному пересмотру. В Смутное время русские люди, и без того не любившие платить подати ни ушедшим в прошлое ордынским властителям, ни своим коренным русским князьям и царям, вовсе отучились пополнять собственными средствами государственный бюджет. К времени царя Алексея Михайловича на разных сословиях накопилось такое количество недоимок, что собрать их попросту не представлялось возможным. И потому фактический глава царского правительства боярин Борис Морозов предложил перейти от прямого, но неосуществимого налогообложения к косвенному, от которого царские подданные уклониться никак не могли. В частности, в марте 1646 года царским указом был введен особый налог на соль — 2 гривны 20 копеек с пуда. При этом все прежние налоги отменялись:

"А иные мелкие поборы со всей земли и прежние соляные всякие пошлины и проезжие мыты указали мы везде отставить и порухи вперед в соляной продаже нигде никому не быть. А как та соляная пошлина в нашу казну сполна сберется, то мы указали во всей земле и со всяких людей наши доходы, стрелецкие и ямские деньги сложить, а заплатить те стрелецкие и ямские доходы этими соляными пошлинными деньгами, потому что эта соляная пошлина всем будет ровна; в избылых никто не будет и лишнего платить не станет, и всякий станет платить без правежу. А стрелецкие и ямские деньги сбираются неровно, иным тяжело, а иным легко, и платят за правежом с большими убытками, а иные и не платят, потому что ни в разряде в списках, ни в писцовых книгах имен их нет, и живут все в уезде в избылых; также иноземцы, которые получают наше жалованье и кормовые деньги, и торговые люди иноземцы все станут платить наравне с тягловыми людьми. А торговым людям возить эту соль во все города и уезды без мыту и безо всякой пошлины, и продавать им везде, где кто захочет, применяясь к прежней цене, а лишней много цены на соль не накладывать и заговоров в соляной продаже никому нигде не делать, чтоб всяких чинов людям тесноты и лишних убытков не было".

Беда заключалась лишь в том, что из-за нового налога цена на соль никак не могла оставаться прежней — пять копеек за пуд, а взлетела в пять раз. Так что народ вскоре почувствовал на себе всю тяжесть нового способа сбора податей, и в стране начало нарастать недовольство. Боярин Морозов попытался было сбить накал страстей, и в начале 1648 года налог на соль отменили. Однако, как водится, цены не упали до прежнего уровня, да и соляная проблема, как оказалось, была далеко не единственным раздражителем для народа. Не меньше донимал московских жителей судья Плещеев.

"25 мая 1648 года, когда государь возвращался от Троицы,— писал С. М. Соловьев в "Истории России с древнейших времен",— толпа схватила за узду его лошадь и просила Алексея отставить Плещеева, определивши на его место человека доброго. Царь обещал, и довольный народ стал расходиться, как вдруг несколько придворных, друзей Плещеева, стали ругать народ, мало того: въехали на лошадях в толпу и ударили несколько человек нагайками. Народ рассвирепел, камни посыпались на обидчиков, которые принуждены были спасаться бегством во дворец, толпа кинулась за ними, и тут, чтоб остановить ее, повели на казнь Плещеева! Но народ вырвал его из рук палача и умертвил. Морозов вышел было на крыльцо с увещеваниями от имени царского, но в ответ на его увещание послышался крик, что и ему будет то же, что Плещееву; правитель должен был спасаться бегством во дворец, дом его разграбили, убили холопа, который хотел защищать господское добро; жене Морозова сказали, что если бы она не была царская свояченица, то изрубили бы ее в куски; сорвали с нее дорогие украшения и бросили на улицу; потом убили думного дьяка Чистого, хотели было сделать то же и с богатым гостем Шориным, обвиняя его в возвышении цены на соль, но он успел выехать из города; дом его разграбили вместе с домом князя Никиты Одоевского, князя Алексея Михайловича Львова и других вельмож. На другой день, после полудня, вспыхнул страшный пожар и продолжался до полуночи: погорели Петровка, Дмитровка, Тверская, Никитская, Арбат, Чертолье и все посады; уняли пожар, вспыхнул новый мятеж".

Бунт, названный впоследствии Соляным, кончился для власти и боярства относительно благополучно. Народу пообещали казнить непопулярных чиновников и снизить цены на соль. А потом на славу угощали, выигрывая время. Пока бунтовщики праздновали победу, в казне изыскали деньги, чтобы выплатить долги по жалованью стрельцам. А затем оставшихся без стрелецкой поддержки зачинщиков бунта арестовали и казнили.

С тех самых пор вопрос о соли и извлечению из нее доходов в казну стал более всего напоминать маятник. Когда нужда в деньгах становилась невыносимой, цену на соль поднимали до предела. А как только нарастало недовольство подданных, предпринимались разнообразные меры, чтобы снизить его накал.

К примеру, в 1705 году Петр I, озабоченный сбором средств на поддержание в боеспособном состоянии армии и флота и на ведение войн, ввел государственную монополию на торговлю солью.

"На Москве и в городах,— приказывал царь,— у всяких чинов людей, соль описав, продавать из казны; a у продажи быть выборным Головам и целовальникам добрым, за выборами, а над ними смотреть Бурмистрам; а впредь соль ставить в казну подрядом, кто похочет".

Это был типично русский пример частно-государственного партнерства. Отобранную у владельцев соль предлагалось продавать избранным от городских сословий людям по установленной свыше цене, которая определялась предельно просто: цена, по которой сдавал соль подрядчик, увеличивалась вдвое. При этом царь указал, что размер аванса поставщику за соль выдается в четверть оговоренной стоимости заказа и лишь в особых случаях может доходить до половины. Кроме того, крупным поставщикам Петр сам установил сдаточные цены для городов, куда им следует доставлять соль. А также назначил думного дьяка Автомона Иванова ответственным за соляное дело в России. При этом все риски убытков оставались на промышленниках, а государство лишь обещало издать указы о том, что прибрежные землевладельцы и воеводы при проходе по рекам стругов с солью не имеют права чинить им препятствий, облагать поборами и требовать взяток.

Поскольку петровский указ не оставлял никому никакого выбора, всем, во избежание казни, приходилось подчиняться. Доходы казны значительно выросли вместе с ценами на соль, что не могло не вызывать народного недовольства. Перемены если и случались, то далеко не в пользу народных масс. Когда собирать соляные деньги по всем городам и весям стало слишком хлопотно, продажу соли передали на откуп частным лицам, которые, отдав казне установленные выплаты, вели монопольную торговлю на оговоренной территории по собственному разумению. Что, естественно, способствовало только увеличению цен на соль. Недовольство росло, однако, пока Петр I был жив, никто из его окружения не предлагал перемен в соляном деле. Ведь многие из ближних людей прямо или косвенно участвовали в весьма прибыльных соляных откупах.

Ничего не стала менять в сложившейся системе и вдова первого русского императора — воцарившаяся после его смерти Екатерина I. Однако система откупов во все времена имела один и тот же недостаток. Откупщики начинали занижать прибыли и, объявляя об убытках, настаивали на снижении платежей в казну. А с учетом того, что все они обладали могущественными покровителями, трюк им, как правило, удавался. И это, в свою очередь, вызывало недовольство тех вельмож, которым не доставался лакомый кусок соляного пирога, что неизбежно вело к переделу рынка.

В петровские времена на соляном рынке доминировал главный получатель любых и всяких побочных прибылей, в том числе и откупных, светлейший князь Меншиков. Но власть в Верховном тайном совете, который управлял страной вместо малолетнего внука царя-реформатора — Петра II, захватили князья Долгорукие и Голицыны. И перемены в соляном деле стали неизбежными. В последний день 1727 года указом двенадцатилетнего самодержца подданным империи даровали свободу от монополии на соль. Для всенародной пользы, как говорилось в указе, продажа соли отдавалась в вольную торговлю, а соляные откупа "отставлялись".

Народ, естественно, ожидал снижения цен на соль, влиятельные вельможи — грядущих соляных прибылей. Но ни того, ни другого не случилось.

Матеренный указ

Ранняя смерть Петра II нарушила планы Долгоруких и Голицыных, а воцарившаяся племянница Петра I Анна Иоанновна с пунктуальностью, приобретенной за годы правления Курляндией, принялась ревизовать все доходы и расходы империи и возрождать все то из наследства царственного дяди, что, по ее мнению, могло принести пользу. В числе иных приглянувшихся ей доходных статей казны в 1731 году оказалась и монополия на продажу соли. Новшеством ее правления оказалось то, что соляными делами всерьез занялись те, кто был непосредственным получателем прибылей от торговли солью,— генералы. Они, к примеру, заботились об охране обозов, доставлявших соль с юга в центр страны и постоянно подвергавшихся налетам разбойников разного рода.

Однако настоящие разбойничьи налеты на соляные доходы пришлось отбивать императрице Елизавете Петровне. Она оказалась вынужденной оборонять этот доход казны, который стал остро необходимым из-за ведущихся больших и малых войн, прежде всего от нападений производителей соли, считавших себя обделенными прибылями и привилегиями. Как писал С. М. Соловьев, в правление Елизаветы Петровны Сенат был вынужден постоянно заниматься соляными делами и претензиями главных поставщиков соли баронов Строгановых. Проблема эта приобрела особенно острый характер в 1744 году:

"В самом начале года Сенат и генерал-прокурор должны были обратить все свое внимание на большую беду для народа — недостаток в соли, потому что соль, шедшая из пермских Строгановских варниц, остановилась за мелководьем. 13 февраля тайный советник барон Строганов с братьями подал в Сенат доношение, чтоб правительство помогло им, ибо они потерпели убыток, именно: чтоб велено набрать 9500 рабочих, не упуская времени, а без такой помощи в поставке соли исправиться им невозможно, вольных рабочих людей с печатными паспортами достать нельзя. Стали торговаться; Строганов уступил, согласился, чтоб правительство дало ему 5000 рабочих, нарядив с обывателей за его жалованье, потом сбавил свое требование на 4500 рабочих. Сенат согласился и отправил для скорейшего доставления соли генерал-майора Юшкова. А между тем народ терпел недостаток в соли, увеличиваемый скупщиками из солдат, которые продирались первые к магазинам, оттесняя черный народ. Генерал-прокурор объявил Сенату, что в Москве из лавок казенную соль продают больше разночинцам, солдатам и скупщикам, а крестьянство и прочие подлые люди едва могут купить, некоторые же за теснотою никак не достанут; что он, генерал-прокурор, 9 февраля в одиннадцатом часу утра ездил к лавкам, но уже продажи соли не застал, нашел у лавок крестьян и прочей подлости многое число, которые ему объявили, что уже несколько дней не могут добиться купить соли. По предложению генерал-прокурора Сенат приказал: казенную соль в лавках продавать одному только крестьянству и прочим подлым людям целый день; солдатам из лавок не продавать, а по требованию Военной коллегии и прочих команд отпускать соляной конторе помесячно за деньги, чтоб солдаты под предлогом своей покупки другим и скупщикам лишнею ценою перепродавать не могли; также не продавать из лавок в знатные и прочие домы и разночинцам, чтоб крестьянству и прочим подлым в покупке соли остановки и задержания не было, а продавать им с соляного двора, а ежели целовальники продадут соль скупщикам, а скупщики будут ее перепродавать лишнею ценою, то как целовальников, так и скупщиков бить кнутом нещадно. По городам отправлены были чиновники для открытия и преследования скупщиков. Наконец, поспешили привезти в Москву запасы соли из Петербурга".

Но проблемы на этом не завершились. Строгановы вольно или невольно продолжали задерживать поставки соли, и недовольство народа грозило вылиться в серьезные бунты. На Строгановых пытались давить изо всех сил:

"Сенат приказывал, чтоб они в доставке соли в Москву приложили крайнее старание, в противном случае непременно будут штрафованы. Строгановы отвечали, что они от соляных промыслов несут великий убыток, и просили, чтоб сенаторы выслушали сделанную из прошения их выписку об увольнении их от содержания соляных промыслов. В ноябре Сенат объявил барону Александру Строганову, чтоб он готовил соль и поставил в 745 году до Нижнего и верховых городов. Строганов отвечал, что они подали челобитную императрице о снятии с них соляных заводов, а по определению Сената, сколько возможности есть, исполнение чинить должен, в случае же невозможности будет доносить".

Однако и после этого Строгановы поставили соли на треть меньше необходимого. Вместо трех миллионов пудов — немногим больше двух миллионов. В 1747 году картина не менялась.

"Послали Строгановым указ,— писал Соловьев,— с крепчайшим подтверждением выварить до трех миллионов пудов. Строгановы объявили, что ни одна просьба их не исполнена, а между тем убытки так увеличились, что капитал их весь утратится без остатка... Денег они не выручают, потому что деньги идут на уплату казенных долгов. В ответ послан указ: выварить и поставить без отговорок".

Выходом из положения, казалось, могла стать соль, добытая из Эльтонского озера в Астраханской губернии. Но и здесь возникло огромное количество проблем. Эльтонская соль получалась грязноватой, так что народ ее не любил и неохотно покупал. Доставка ее в Москву и Нижний Новгород обозами делала ее вдвое дороже пермской, строгановской. А ко всем прочим бедам на обозы нападали калмыки, что превращало доставку соли с юга в крайне опасное мероприятие.

"Сенат,— констатировал Соловьев,— отнесся с этим делом к Иностранной коллегии. Последняя теперь отвечала, что калмыцкое воровство происходит от застарелого их в том обыкновения, которого по обширности степей пресечь невозможно; а соляные поставщики сами виноваты, зачем ездят безо всякой предосторожности в малолюдстве, как будто едут между русскими деревнями, а не в пустых степях. Сенат приказал: соляным поставщикам на Элтонское озеро ездить большими компаниями и в случае нужды при нападении калмыков поступать с ними как с неприятелями, но отнюдь их не задирать, и для того посылать с такими партиями по офицеру с пристойною командою".

Но вслед за калмыками за грабеж принялись и русские чиновники и военные. В "Истории России с древнейших времен" говорилось:

"Нашлись еще калмыки другого рода: получена была жалоба, что от находящихся близ Саратова команд для сыска воров соляным поставщикам, приказчикам и работникам почти проходу нет, привязываются ко всякому судну, берут к себе приказчиков и рабочих, обирают и бьют, раздирают у рабочих печатные паспорты; прапорщик Сомов в безмерном пьянстве, собрав команду и зарядя ружья, завел с рабочими людьми бой и одного человека убил. Канцелярист соляного правления Абызов при выдаче поставщикам за провоз соли с Элтонского озера денег значительную часть их удерживал у себя; по дороге починил колодцы своим коштом и собирал с соляных поставщиков за водопой с каждой пары волов по 10 и лошадей по 5 копеек, да и срубы на эти колодцы в степь заставил возить тех же соляных поставщиков-малороссиян; скупил соль под чужими именами; бежал из-под караула, когда началось следствие, и пойман в Москве. Асессор Киселев не только не сдерживал Абызова, но и сам притеснял поставщиков, торговал хлебом и лошадьми беспошлинно".

На этом фоне начала принимать массовые масштабы самовольная выделка соли. Везде, где существовали соленые источники, пригодные для выпарки соли, обязательно находились умельцы, которые затевали подпольное производство соли. Ущерб, наносимый нарушителями соляной монополии, оказался настолько велик, что императрице пришлось идти на уступки. В 1752 году она обнародовала указ "О доносе в подлежащие места о продаже корчемной соли". В "матеренном милосердии", как говорилось в указе, императрица соглашалась вычитать доходы, полученные от продажи соли, из прямого налога — подушной подати. Так что налог для каждого представителя податных сословий мог несколько снизиться. Однако взамен царица предъявила подданным требование:

"Ежели кто уведает, что в некоторых местах соль продают подвозную, а не казенную, и прочие при продаже соли непорядки чинят, о том, где надлежит, к отвращению того в самом скором времени объявлять и сообщать, ибо то следует до общества всего народа, чтобы от того сбора положенные в подушный оклад люди наибольше облегчение получить, и в том Высочайшее милосердие чувствовать могли".

Всеми этими методами к концу правления Елизаветы Петровны удалось добиться того, чтобы соляная монополия вместе с таможенными сборами начала приносить более миллиона рублей ежегодно. И именно эти деньги шли на собственные нужды императрицы.

Однако тишины и покоя в соляном деле так и не наступило. Полезные, казалось бы, для соляного дела новшества приводили к совершенно неожиданным результатам. Так, открытие Илецких залежей каменной соли могли серьезно улучшить снабжение населения качественным продуктом, добыча которого к тому же обходилась гораздо дешевле выпаривания. Генерал И. Ф. Бларамберг так описывал этот прииск:

"Добывают каменную соль открытым способом. Топорами, насаженными на длинные топорища, вырубают сверху вниз длинные борозды глубиной в 1 и шириной в 3 вершка, отступают на 1 аршин и снова вырубают борозду. Одновременно вырубают поперечные борозды, расстояние между которыми составляет 3-5 аршин. После этого отдельные слои с помощью железных ломов отделяют от своей соляной массы; слои ломают и железными клиньями, забиваемыми снизу. После отделения соляного слоя его разбивают на глыбы по 3-5 пудов; мелкие куски идут в отходы и на продажу. Соляные глыбы, а также мелочь вывозят из карьера на тачках, небольшие куски соли выносят на плечах носильщики. Вся соль, глыбы и мелочь, ссыпается в сарай или в кучи под открытым небом и до продажи накрывается рогожей. Если считать, что в среднем ежегодно добывается 1200 тыс. пудов соли, то выручка от ее реализации составит 360 тыс. серебряных рублей, в то время как казне каждый пуд обходится лишь в 3 копейки серебром".

Расчеты генерала относились к середине XIX века, но и задолго до того илецкая соль отличалась невысокой ценой и высоким качеством. И, видимо, чтобы не допустить подрыва всей остальной соляной промышленности, илецкий товар при Екатерине II запретили вывозить за пределы Уфимской губернии.

Вся дальнейшая история соляной монополии свидетельствовала о том, что, несмотря на приносимый доход, ее поддержание в незыблемом виде требовало огромных затрат времени и сил. К примеру, борьбе с самодельной корчемной солью не помогали даже суровые меры наказания, когда нарушители монополии приговаривались не только к лишению свободы, но и к лишению имущества. А воровство в Соляной конторе, то ликвидировавшейся, то воссоздававшейся для контроля над соляной торговлей, временами достигало таких размеров, что в некоторых губерниях сводило к нулю всю прибыль от монополии. Соляные доходы сокращались и потому, что в рыбодобывающих районах соль продавалась по резко сниженным ценам. А все казачьи области государство снабжало солью бесплатно.

Но и это было не самым печальным. В 1809 году выяснилось, что инфляция съедает всю прибыль от соляной торговли, и Александр I для пополнения казны перед неизбежной войной с Наполеоном был вынужден резко увеличить цены на соль. Однако он же начал и ликвидацию соляной монополии. Правда, подакцизным товаром, кормящим казну, соль оставалась еще много десятилетий — до 1881 года, но сборы эти уже не играли такой же значительной роли, как прежде.

А в целом история соляной монополии доказала, что в России упор на косвенные налоги приводит к возникновению такого множества проблем, что прибегать к этому методу если и стоит, то лишь в самых крайних случаях.