До конца фестиваля в Канне осталось три дня, но уже сейчас наблюдатели расценивают его как одно из центральных кинематографических событий девяностых. Между тем это лишь репетиция перед 50-м юбилейным фестивалем 1997 года. Если на нем соберут программу такого же класса, можно будет сказать, что слухи о смерти кино сильно преувеличены.
Каннское утро начинается с массового пробега. Неважно — будний день, воскресенье или национальный праздник: толпы стекаются с обеих сторон набережной Круазет к фестивальному дворцу. Перед ним уже толпятся фанаты в надежде урвать лишний билетик на сеанс 8.30. И вовсе не потому, что показывают "Украденную красоту" знаменитого Бертолуччи: днем раньше то же самое творилось перед просмотром никому не ведомой африканской ленты.
Солнце, море, девушки — все это ничего не значит для энтузиастов кинематографа, предпочитающих темноту кинозала и бесплотные экранные образы. Бертолуччи почти удалось оживить их с помощью американской "Лолиты" Лив Тайлер, чувственное лицо которой стало эмблемой фестиваля. Ее героиня приезжает из Нью-Йорка в Италию, чтобы найти там своего отца и потерять девственность. Когда после многих безуспешных попыток это происходит, зал взрывается насмешливой овацией. Для Лив эта роль в некотором роде автобиографична: сравнительно недавно она узнала, что является дочерью известного рок-музыканта. Режиссер тоже вкладывал глубоко личный смысл в свое возвращение на родину, от которой его отвращала коррупция властей. Но сам фильм победой не стал — ни для Бертолуччи, ни для его продюсера Джереми Томаса. "Лучше бы он снял 'Лолиту' Набокова", — сказал кто-то на пресс-конференции. Бертолуччи парировал: "Разве Джереми собирается ставить 'Лолиту'? Какая смелость!" Полууспех у критиков, впрочем, был искуплен восторгом уличной толпы, которая встречала на каннской лестнице режиссера и его новую музу, шедшую рука об руку со старой — Стефанией Сандрелли.
Дневные просмотры еще больше нагнетают напряжение — что бы в конкурсе ни показывалось. Десять минут публика стоя аплодировала финну Аки Каурисмяки за его фильм "Тучи уходят" — горько-сладкую сказку о жизни маргиналов и о том, как они борются за место под солнцем в условиях безработицы. Похоже, опять возрождается социальное кино — в относительно новом жанре мелокомедии.
К вечеру временное население Канна впадает в настоящий экстаз. Штурм кинозала перед показом "Катастрофы" Дэвида Кроненберга напоминает взятие Бастилии. В двери едва протискиваются патриарх французской кинокритики Марсель Мартен и генеральный секретарь ФИПРЕССИ Клаус Эдер. Охрана сминает толпу журналистов человек в двести, имеющих законное основание посмотреть картину. А в зале, говорят, есть свободные места.
Когда фильм закончился под презрительное улюлюканье разочарованной публики, все уже забыли про ажиотаж. Эксперты тут же произвели подсчет: за полтора часа 14 половых актов, в том числе 12 гетеросексуальных. Пол партнеров почти не важен: главным участником оргий становится автомобиль, а наслаждение достигает высшей точки в момент сшибки железных тел. Герои фильма — члены секты, имитирующей знаменитые автокатастрофы, в которых погибли Джеймс Дин и Грейс Келли. Персонажи продолжают с энтузиастом совокупляться, невзирая на костыли, протезы и уродливые швы. Катастрофа как мазохистский оргазм — и тема, и сюжет фильма Кроненберга, снятого на грани порно и демонстрирующего известную смелость составителей конкурса. Конечно, Золотая пальмовая ветвь вряд ли увенчает этот эксперимент. Но борьба явно развернется между тенденцией социальной ("Секреты и обман", "Тучи уходят") и, так сказать, "сексуально-философской" ("Разбивая волны"). Впрочем, президенту жюри Копполе может оказаться ближе триллер Коэнов "Фарго".
Описание "Катастрофы" мы дали с журналистского просмотра. Фрачный, официальный, выглядит иначе — с подплывающими лимузинами, приклеенными улыбками и всеми прочими элементами каннского кича. Поздний вечер — время светской жизни и приемов, магического мерцания звезд. Их скопилось уже столько, что некоторые ухитряются пребывать здесь почти незамеченными на фоне Брюса Уиллиса и Шарон Стоун. Элизабет Тейлор, Шер и Майкл Джексон возглавили благотворительный вечер борьбы со СПИДом. Среди гостей, не поскупившихся на изрядной цены билеты (не менее чем с тремя нулями), оказался единственный наш соотечественник — Сергей Лисовский. Остальные в этот вечер выбрали более демократичный отдых на яхте, где праздновали премьеру фильма Нани Джорджадзе "1001 рецепт влюбленного повара". Основным блюдом на приеме была икра, а ансамбль неопределенной национальности наигрывал "По долинам и по взгорьям" и "Сулико".
Другой заметной вечеринкой стала финская. Она прошла в ироническом стиле фильмов Каурисмяки, а тон задавала шеф финского "Фильмэкспорта" Кирси Тикилайнен. Бывшая учительница русского языка устроила для каннской элиты ночной марафон танго в отеле "Маджестик". Оркестр умудрился соединить, по характеристике одного гостя, "аргентинскую идентичность, русскую меланхолию и финский фольклор".
Не отстают и чехи. Свободный рынок развязал острую конкуренцию между фестивалями в Праге и в Карловых Варах. Оба демонстрируют свою мощь в Канне, давая один прием за другим. А пражский фестиваль даже считался спонсором расположенного на соседней яхте клуба "Сохо", который по вечерам посещает его президент Мик Джаггер.
По своим скромным гостиницам журналисты расходятся иной раз только под утро. А это — время уже криминальных страстей. Пожилого чеха избили и ограбили на бульваре Александра III, в двух шагах от русской православной церкви. Слава Богу, что еще не все экранные фантазии перекочевали в жизнь.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ