В галерее "Совком" открылась выставка "Эпохи". На ней представлено творчество пяти художников, объединенных в первую очередь родственными связями. Тут есть отец и мать, сын и дочь, и даже внучка.
Первый фигурант выставки — советский классик Макс Бирштейн. Ученик Грабаря, младший друг Дейнеки и Фалька — Бирштейн, наверное, один из самых ярких представителей советского импрессионизма. Провинциальные виды, ненавязчивые сценки, картины из поездок от тундры до Сингапура, портреты друзей-художников в мастерских. В картинах Бирштейна есть буквальные приветы Дейнеке, Фальку, Пахомову, Татлину, странным образом вместо убежденности и нового зрения транслирующие некую усталость. Сам Бирштейн при этом был радостным и достойным человеком, помогал молодым нонконформистским художникам и оставил по себе исключительно хорошую память.
Сильно отличается карьера жены Бирштейна — художницы Нины Ватолиной,— которая разделяется на две очень разные части. В одной Ватолина — еще более тихий и, пожалуй, более интересный живописец, чем ее муж. Во второй части она — автор некоторого количества известных советских агитационных плакатов, среди которых написанный в 1941 году знаменитый "Не болтай!". Это, наверное, самый интересный аспект выставки — возможность посмотреть, как в одном человеке уживались тонкий камерный портретист и автор одного из самых громких (несмотря на призыв не болтать) в СССР плакатных высказываний.
В отличие от отца Владимир Надеждин-Бирштейн не был востребованным художником, первая выставка состоялась уже после его смерти, в 2000 году. По манере Бирштейн-младший не так далек от родителя, однако его картины более наивны и по-своему обреченно-воздушны.
Совсем иначе пишет дочь Бирштейна и Ватолиной — Анна Бирштейн: ее живопись чрезвычайно экспрессивна, это натюрморты и портреты, с трудом удерживающиеся от перехода в яростную абстракцию. Последний участник выставки — дочь Анны Бирштейн, важная участница рейв-движения 90-х и известный модельер Маша Цигаль. Получив художественное образование, она уделяет большое внимание рисунку в дизайне одежды. Проекты, подобные "Эпохам", с одной стороны, пугают нагромождением лишних смыслов, попыткой заставить детей отвечать за грехи и добродетели отцов и дедов, а с другой — увлекают фолкнеровским замахом: а вдруг и правда получится история? Так отрезок истории русского искусства с конца 1930-х по сей день оказывается в зале "Совкома" еще и семейной сагой.