До 21 декабря Генпрокуратура России должна получить отчеты со всех концов страны о снятии ареста с облигаций внутреннего валютного займа на сумму $83 млн. Однако снять арест оказалось намного труднее, чем объявить об этом.
Россия унаследовала долги не только западным кредиторам, но и предприятиям бывшего СССР, чьи счета были блокированы во Внешэкономбанке. В мае 1993 года эти долги были переоформлены в облигации внутреннего государственного валютного облигационного займа. Общая сумма займа составила $13,1 млрд при 3% годовых. Облигации должны погашаться шестью партиями — траншами. Срок погашения — от 1 года до 15 лет.
Ситуация с облигациями внутреннего валютного займа ("вэбовками") приобрела государственное значение совсем недавно. В конце ноября Россия начала размещать на мировом рынке свой первый внешний заем — еврооблигации. Минфин надеялся получить с этого хотя бы $400 млн, а в итоге получил аж $1 млрд. Однако поначалу никто не ждал такого результата. Минфин нервничал, потому что погоду на рынке портил арест внутри России ее внутренних долговых обязательств — "вэбовок" — на сумму $83 млн. В связи с этим еврооблигации могли пойти плохо. Этой проблемой озаботился сам премьер Черномырдин. И 10 ноября правительство дало поручение генпрокурору Скуратову снять аресты со всех "вэбовок". Скуратов занялся своими подчиненными.
Повальные аресты
"Мы знали, что все эти дела с 'вэбовками' плохо кончатся, — пожаловались мне знакомые сотрудники Генпрокуратуры. — Потому что все это плохо начиналось. И совсем трудно расследовалось".
А началось все в Чечне. В январе 1995 года в Грозном во время штурма города были ограблены хранилища филиала Кредобанка. Из них пропали "вэбовки" на $7,8 млн, принадлежащие "Грознефти". След пропажи нашелся в одном из небольших екатеринбургских банков, который выгодно перепродал облигации крупному инвестору. Делом занялась свердловская областная прокуратура.
Скандала из этого не получилось, так как это был единичный случай. Но в 1996 году кражи (и соответственно аресты) облигаций приобрели массовый характер. Крали по всей стране. В Химках украли одну облигацию у некоего господина Смирнова. В Калининградской области несколько облигаций пропали у АО "Росвесталко", а в Москве — у "Совлюкса". Облигации успевали несколько раз сменить хозяев, прежде чем обокраденные владельцы спохватывались и заводили какие-либо дела (уголовные или арбитражные). По любому из этих дел "вэбовки" тут же арестовывались. В мае 1996 года количество арестов достигло критической массы — $27 млн. Внешторгбанк (ВТБ) признал это официально, и начался первый скандал.
Дело в том, что у всех арестованных "вэбовок" уже были новые владельцы, которые сами купили облигации вполне честно (юридически они именуются "добросовестными приобретателями"). Среди них оказались солидные иностранные банки CS First Boston, Chase Manhattan, Citibank, Credit Suisse. Перепуганные иностранцы пригрозили покинуть опасный российский рынок облигаций и призвали остальных иностранных инвесторов бойкотировать его. Некоторые даже выполняли свои угрозы. Например, в июне приостанавливали свои операции с ОВВЗ Chase Manhattan Bank и Bank of America. На волне скандала котировки "вэбовок" тут же упали на 2%.
Иностранцы не только грозили, но даже пытались что-то предпринять. В июне представители всех этих банков собрались в Москве. Наняли несколько солидных адвокатских контор (Clifford Chance, Chadborn & Park). Как водится, адвокаты нашли массу нарушений в арестах. В четырех случаях "вэбовки" были арестованы вообще без санкции прокурора. И даже зампрокурора Красноярского края Юрий Антипов вместо постановления об аресте прислал в ВТБ лишь письмо с просьбой арестовать облигации. А ВТБ с легкостью арестовал. В общем, адвокаты рекомендовали своим клиентам обращаться в суд по каждому случаю.
Но иностранцы надеялись "решить проблему в целом". В июне представители пострадавших банков собрались во Внешторгбанке (который является генеральным депозитарием ОВВЗ). Пригласили ЦБ, Федеральную комиссию по ценным бумагам и Внэшэкономбанк (последний является платежным агентом по ОВВЗ). Перед лицом разгневанных иностранных инвесторов все эти органы пообещали обратиться в Генпрокуратуру с просьбой о снятии арестов. А Минфин к тому же пообещал регулярно публиковать в прессе объявления о пропаже облигаций (кстати, он был вообще обязан это делать, чтобы предупредить потенциальных покупателей).
Иностранцы расслабились. И зря. Генпрокуратура аресты не сняла. И Минфин ничего публиковать не стал. А неприятности возобновились.
Минфинное поле
В октябре были арестованы облигации уже на $56,8 млн. К этому привело дело московского банка "Единство".
Год назад президент "Единства" Дмитрий Бурейченко пустился в бега. Его подчиненные подали заявление о пропаже шефа в прокуратуру. Об этом узнали клиенты банка — "Атомэнергоэкспорт", "Экспоцентр", "Газэнергосервис" (дочернее предприятие РАО "Газпром"), хранившие в "Единстве" свои "вэбовки" на общую сумму $105 млн. Интересно, что клиентом банка был и Минфин России, который тоже имел свой собственный пакет ОВВЗ на сумму $35 млн и тоже не нашел лучшего места для их хранения, чем банк "Единство".
О роли Минфина на рынке ОВВЗ следует сказать особо. Хотя эти облигации выпущены под долги Внешэкономбанка, они фактически являются государственным займом (тем более что и сам этот банк — государственный). Минфин как раз и выступает ответственным органом правительства по вопросам этого займа. Роль его на рынке ОВВЗ усиливается еще и тем, что Минфин — по сути "прямой начальник" Внешэкономбанка. Тем более что этот банк до сих пор работает без лицензии ЦБ и часто действует по прямым письменным указаниям заместителей министра финансов. Кроме того, Минфин выступил еще и как рядовой участник рынка ОВВЗ — купив "вэбовки" на $35 млн. Однако это уже не имеет большого государственного значения.
Итак, узнав о пропаже Бурейченко, клиенты банка "Единство" бросились искать свои облигации. Но было уже поздно. Бурейченко заложил их некой фирме Intarex Corporation. Обманутые клиенты пожаловались в прокуратуру Москвы. Там возбудили дело.
Расследованием занялось 5-е РУВД Москвы. В октябре облигации, уплывшие из банка "Единство", были арестованы. Правда, не все. А только те, владельцы которых подали соответствующие заявления в милицию, — всего на сумму $56,8 млн. Интересно, что Минфина среди них не было. Видимо, для него $35 млн — это не потеря. Следователь 5-го РУВД Москвы Михаил Игнатьев был очень удивлен тем, что за все время следствия Минфин ни разу не побеспокоил его.
В этом деле много и других странностей. Например, странную роль в нем сыграл Внешторгбанк (депозитарий ОВВЗ). Этот банк получил постановление об аресте облигаций еще в июле. Однако до октября не выполнял его и позволял арестованным облигациям свободно покупаться и продаваться. По некоторым данным, Внешторгбанк делал это для того, чтобы продать свои собственные облигации, попавшие под арест.
В самом Внешторгбанке эту версию отвергли. "И в нашем портфеле есть арестованные облигации, — пожаловалась мне начальник отдела счетов и ответственного хранения Внешторгбанка Любовь Цыганова. — И мы несем большие убытки. Какие конкретно — это конфиденциальная информация".
Но, конечно, для следствия все эти действия Минфина и Внешторгбанка — не более чем странности. Кроме них следователь Игнатьев столкнулся и с настоящими проблемами при расследования дела банка "Единство".
Как и во всех подобных случаях, украденные из банка "вэбовки" немного покрутились на рынке и обрели окончательных хозяев. Следователь отследил всю цепочку. Выяснилось, что Бурейченко отдал чужие "вэбовки" в залог фирме Intarex Corporation (сумма залога была переведена в США, где Бурейченко благополучно ее обналичил). Intarex продала облигации Автобанку. Тот тоже продал их. Затем облигации были разбиты на три пакета и в итоге куплены Альфа-банком, "Империалом" и Русским индустриальным банком.
Вот эти банки и "попали под арест". И очень возмутились этим. И, видимо, попытались воспользоваться своим влиянием для отмены ареста. Прокурор Таганской межрайонной прокуратуры Андрей Атаршиков пожаловался мне: "От держателей арестованных облигаций шли звонки чуть ли не в правительство. Они не желали обращаться в прокуратуру, хотели телефонного права".
Однако прокурор сомневается, что все это привело бы к снятию ареста. Но в ноябре на помощь "арестантам" пришла сама жизнь.
Внутренний долг прокурора
Как уже было сказано, в ноябре правительство России решило размещать на мировом рынке еврооблигации. 2 ноября ВЭБ и Минфин написали Виктору Черномырдину письмо. И объяснили, что нужно снять арест, иначе напуганные иностранцы будут хуже покупать еврооблигации. Черномырдин озадачил Владимира Потанина. Тот 10 ноября на совещании в Белом доме рекомендовал Генеральной прокуратуре снять арест с облигаций добросовестных приобретателей.
Генпрокурор Скуратов отправился выполнять рекомендацию. Однако юридически для этого не было оснований. Поломав голову, сотрудники Генпрокуратуры тоже решили действовать только по телефону. Обзвонили местных прокуроров. Но напрямую не предлагали снять аресты.
"Мне звонили из Генпрокуратуры, просили дать письменную информацию о законности ареста. Но о еврооблигациях ничего не говорили. На меня никто не давил", — медленно, отрывисто, обдумывая каждое слово говорит прокурор Таганской межрайонной прокуратуры Андрей Атаршиков.
Однако другие низовые прокуроры объяснили мне, что они все поняли — им приказывают именно снять арест. И некоторые даже стали сопротивляться.
"Слышал о мышиной возне в Москве по поводу снятия арестов. До нас она не дошла. Снимем арест только по приговору суда", — заявил мне по телефону полковник военной прокуратуры Уральского военного округа Владимир Игошин, который заканчивает расследовать дело по хищению облигаций из грозненского филиала Кредобанка.
Сопротивляться, естественно, было тем труднее, чем крупнее было попавшее в прокуратуру дело. И некоторые следователи начали снимать аресты. То, что досталось Таганской прокуратуре, имело поистине государственный масштаб — $56,8 млн. Следователь Михаил Игнатьев говорит, что давили на него только банкиры. А начальство не давило. Оно ему просто приказало: 20 ноября прокурор Таганской межрайонной прокуратуры Атаршиков дал письменное указание отменить арест. И только после этого Игнатьев подписал постановление о снятии ареста.
Однако в Генпрокуратуре мне рассказали, что упрямого следователя пришлось даже "немного обмануть" — 20 ноября Игнатьеву сказали, что "все прокуроры России уже выполнили задание правительства", так что и ему пора. Только после этого он якобы снял арест.
Интересно, что даже сам генпрокурор Скуратов не хотел брать удар на себя. И сам подписал невнятное указание "проверить законность арестов облигаций" лишь 21 ноября. То есть даже позже следователя Игнатьева. Так что в некотором смысле генпрокурор Скуратов спрятался за его спину.
Дважды обманутые вкладчики
Несмотря на прокурорские страдания, правительство, конечно, победило. Большая идеологическая цель достигнута — иностранцам продемонстрирована добрая воля российского государства на фондовом рынке. Россия может и дальше успешно брать деньги в долг. Судьба непосредственных участников фондового рынка гораздо драматичнее.
Итак, сняты аресты с большинства "вэбовок". Их получили в свое распоряжение все последние владельцы (они, конечно, захотят продать их, но это будет трудно — покупатели вряд ли захотят связываться с облигациями со столь тяжелым прошлым). Однако теперь пострадали прежние владельцы, у которых эти облигации украли. Причем пострадали во второй раз, лишившись надежды что-либо вернуть.
Среди пострадавших есть вполне солидные организации. Например, в том же банке "Единство" лишились облигаций "Атомэнергоэкспорт", "Экспоцентр", "Газэнергосервис", "Промсырьеимпорт" и "Асалмаз" (всего на сумму $62 млн). Еще в этом банке лишился $35 млн сам Минфин, но ему, как мы выяснили, все равно.
Интересы тех клиентов "Единства", кому не все равно, представляет консалтинговая группа "Интеллект". Ее юрист Светлана Рагулина сказала мне, что теперь "бороться в суде будет просто не за что". Поэтому они даже не решили, будут ли вообще судиться.
Дело в том, что для обращения в арбитражный суд надо платить большую госпошлину (10% от суммы иска). Поэтому в безнадежных случаях судиться не стоит. Например, дело банка "Единство" явно одно из них (президент в бегах, банк банкрот, взять с него нечего). В случае с кражей из грозненского филиала Кредобанка дело не так безнадежно. Правда, все зависит от того, было ли в договоре о хранении облигаций упомянуто такое форсмажорное обстоятельство, как война.
В общем, в каждом конкретном случае каждому пострадавшему покупателю "вэбовок" надо разбираться отдельно. Минфин же от этих проблем дистанцировался. Заместитель начальника отдела валютных фондов Минфина России Станислав Кроль сказал мне, что Минфин свои обязательства как эмитент выполнил, а проблемы, возникшие на вторичном рынке, его не касаются. Его пресс-служба сообщила: "У нас есть бумага: по всем вопросам, связанным с арестом, посылать во Внешэкономбанк".
А во Внешэкономбанке посылают к следователям. Тоже, в сущности, пострадавшим.
МИЛЕНА ТОЛСТЫХ