Итогами визита в Париж Виктор Черномырдин может и должен остаться доволен. Иное дело те четыреста тысяч человек, ради которых он приезжал во Францию.
Виктор Черномырдин добился всего, чего хотел достичь во Франции. Пожертвовав $400 млн на уплату царских долгов, российский премьер одновременно решил сразу четыре вопроса. Убедил Запад в том, что российские облигации, когда бы они ни выпускались — в 1887 году или в 1996-м, — ценные бумаги в прямом смысле этого слова. Заручился поддержкой Парижского клуба кредиторов в вопросе о возвращении кредитов, выданных Советским Союзом странам "третьего мира". Фактически добился размораживания кредитов МВФ. Кроме того, Париж, открыто борющийся за верховенство в НАТО, легко согласился стать союзником Москвы в ее попытках не допустить расширения Североатлантического альянса.
А в России народ недоволен. Объяснения, которые сопровождали сообщения о предстоящей выплате долга, — о преемственности, святой обязанности платить долги — справедливо казались россиянам наивным бредом либералов-космополитов, для которых права давно умерших французов стали выше прав вкладчиков МММ и "Властилины". Появились и вселяющие ужас пророчества — создан-де опасный прецедент, позволяющий всем и каждому обращаться с безумными требованиям к российскому государству.
Действительно, что если все бонисты и нумизматы мира теперь решат, что по правилу прецедента могут спокойно заявиться в российские консульства, вывалить все собранные за многие годы царские монетки, банкнотки и прочие векселя и потребовать компенсации? А ведь есть еще и потомки дворян, которые могут потребовать реституировать утраченные поместья! А кроме поместий у них могут оказаться облигации каких-нибудь внутренних российских займов, акции или другие ценные бумаги.
В общем, добрая воля российского правительства на первый взгляд может нанести хрупкой переходной экономике страны серьезный ущерб. Я встревожился и принялся опрашивать всех тех своих знакомых, кто мог иметь хотя бы сколько-нибудь обоснованный интерес к дореволюционной российской собственности.
"Да не беспокойтесь вы об этих бумагах! Вы не прогадали!"
Первый мой звонок — знакомому эмигранту "первой волны".
А. Г. Бизнесмен, родился в России, после революции эмигрировал в Париж вместе с отцом — известным политическим деятелем
"Помилуйте, голубчик, какие облигации! Какие претензии! Я здесь всю жизнь живу, знаю таких же как я детей из первой эмиграции, и могу сказать, что никто из них и их детей и не думает ни о чем подобном! Какие поместья! Мы же понимаем, как вам тяжело жить, и как нам здесь жить лучше, без всяких поместьев! А этих самых облигаций у меня и не было никогда!
А что до выплат, так вы не беспокойтесь! Ничего вы не прогадали. Да, поначалу много этих облигаций было. Но когда Советы отказались эти облигации уважать, ими оклеивали комнаты, или продавали на вес, или я не знаю еще что. Вообще, таких облигаций мало у кого осталось после всех этих лет. Если я правильно понимаю, не более 4 млн, а до революции их было 30 млн. Да и сумму вы точную назвали — $400 млн. А ведь многие тут считали, что все эти облигации царские стоят по нынешним ценам не менее $30 млрд. Ну, это, правда, анекдот какой-то".
"Мы снова ограблены"
Мой приятель Эрве живет сейчас в Москве, по-французски, кажется, уж совсем разучился говорить. А вот про облигации, хранящиеся в Париже в семейном доме, не забыл! Заявившись ко мне домой после очередного обмена факсами с Парижем, Эрве кипел, но согласился дать короткое интервью Ъ.
Эрве Д., бизнесмен, держатель царских облигаций:
"Считается, будто нас облагодетельствовали, и мы должны быть довольны. Так вот — мы не довольны. Это просто издевательство! Считай, мы снова ограблены! Посуди сам. Ведь выплачиваете вы всего $400 млн. Эти облигации стоили тогда по 500 золотых франков, иными словами — около 8 000 франков сегодня. А вы нам предлагаете чуть больше 500 новых! Мы согласны отказаться от процентов — между прочим, 4,5% годовых! Но если правительство думает ,что 400 тысяч держателей русских бумаг удовольствуются той суммой, которую предложил ваш премьер, то оно заблуждается.
Более того, говорят, что сперва будут платить потомкам реальных владельцев, а уже после этого дело дойдет до тех, кто приобрел "русские бумаги" на бирже или "блошиных рынках". Это у вас в России такая система компенсаций вкладчикам — вначале, мол, расплатимся с 90-летними стариками, потом с 80-летними, и так далее. Может быть для вас это нормально, но для нас...
Так что не удивляйся, если вместо благодарностей в Москву потоком пойдут исполнительные листы!"
"Есть кое-что понадежнее акций 'Евротуннеля'!"
Я связался с еще одним приятелем.
А. П. Русский, эмигрант во втором поколении, профессор Сорбонны.
"Когда вы возвратили долги Англии, союзы держателей облигаций царского займа немного оживились. Я случайно оказался на собрании общества 'Друзей России' (Societe des Amies de la Russie) и слышал, как представитель одного из таких союзов выступал против деловых контактов с Россией: 'Никакого доверия русским, пока они не заплатят по своим старым долгам!' И он был не одинок — еще два-три месяца назад этой точки зрения придерживались многие французы. Хотя большинство воспринимало эту идею как анекдот.
Но вот мы увидели подпись вашего министра — ее показывали по телевизору, и настроения переменились. Да, есть те, что говорят о том, что облигации стоят и 8 тысяч нынешних франков, и 10 тысяч, и даже 38 тысяч. Но скорее всего, большинство держателей согласится с нынешним решением. Сто долларов лучше, чем ничего. И уж во всяком случае — понадежнее, чем акции 'Евротуннеля'".
Долги не за царя
Впрочем, Черномырдин договаривался отнюдь не с французскими вкладчиками.
В интервью Ъ заместитель министра финансов Андрей Вавилов высказался однозначно: "Эти платежи не являются оплатой царских долгов. Проблема ответственности перед держателями царских облигаций — проблема французского правительства. У нас взаимоотношения только с ним. У нас есть взаимные претензии и мы регулируем проблемы только с французским правительством".
Собственно, и сама сумма $400 млн — не более чем российский дефицит, оставшийся после урегулирования взаимных обязательств и претензий с учетом и "царских облигаций", и царского же золота, оставшегося во Франции после революции, и ущерба, нанесенного Советской России французской интервенцией.
По признанию г-на Вавилова, Минфин отнюдь не беспокоится, что в сейфах какого-либо швейцарского банка обнаружатся кубометры такого рода обязательств. "Мы завершили переговоры по царским долгам со всеми странами, с которыми возникали подобные проблемы". Здесь г-н Вавилов поставил точку. А французские держатели русских бумаг числом 400 тысяч человек могут создать еще одну организацию — на манер отечественного союза обманутых вкладчиков.
НИКОЛАЙ ДАН
--------------------------------------------------------
Российские облигации, когда бы они ни выпускались — в 1887 году или в 1996-м, — ценные бумаги в прямом смысле этого слова.
Андрей Вавилов: "Мы завершили переговоры по царским долгам со всеми странами, с которыми возникали подобные проблемы".
--------------------------------------------------------
А ведь бывало, что и нам платили
Меморандум о взаимном урегулировании финансовых и имущественных претензий, возникших между Францией и Россией до 9 мая 1945 года, по сути аналогичен соглашению, которым десять лет назад завершился спор о царских долгах между СССР и Великобританией. С одной лишь разницей. Тогда платили не мы, а нам.
После прихода к власти большевики отказались признавать царские долги и национализировали британскую собственность в России. В ответ Соединенное Королевство заморозило российские активы в британских банках. Причем британцы в течение шестидесяти лет действительно не притрагивались к царским деньгам (в отличие от Франции, где, по многим свидетельствам, сменявшие друг друга правительства вольно пользовались "замороженными" российскими деньгами).
В 1986 году, во время визита в Лондон министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе, взаимные претензии были полностью урегулированы. Представляет интерес сама схема урегулирования. Формально соглашение состояло в отказе от взаимных претензий. Это позволило британскому правительству разморозить царские активы. К 1986 году вместе с процентами их сумма составляла чуть менее 50 млн фунтов стерлингов. 2,5 млн фунтов стерлингов были переданы СССР в виде компенсации за ущерб, нанесенный Советской России во время интервенции 1918-22 годов. Остальные 45 млн фунтов пошли на компенсацию держателям царских облигаций в Великобритании и странах Содружества, что позволило оплатить 55% номинала сохранившихся облигаций. Таким образом, советское правительство формально не признало царских долгов, но долги эти оказывались оплаченными. Британия, в свою очередь, не требовала от СССР выплат по облигациям, погасив их за счет учтенных царских активов.