Впервые с рождения детей мы оказались в отпуске вчетвером — мой муж Митя, дети и я. Без нянь, бабушек, помощников и сочувствующих, зато все вместе.
Раньше поездка куда-либо на каникулы выглядела примерно так: мы с мужем отвозили детей с няней на море, организовывали для них там быт, через несколько дней уезжал Митя, спустя пару-тройку недель — я. Просто семьей мы никогда не отдыхали. И конечно, совершенно забыли о том, каково это.
Год до того, как у нас появились дети, и два года после их рождения мы с мужем ни разу не катались на горных лыжах. Но договорились — еще в самом начале,— что обязательно поставим детей на лыжи как можно раньше. Им сейчас три года и пять месяцев. Мы решили, что пора. Если честно, то дело, конечно, было совсем не в детях, а в том, что нам очень хотелось в горы. И мы рискнули.
На следующий день после приезда в альпийскую деревню мы отправились в ски-центр, где определили детей в горнолыжную школу, принимавшую детей с трех до пяти лет. Предполагалось, что занятия с ними проходят с десяти утра до трех дня с обеденным перерывом. Это была почти идеальная ситуация: после каждого спуска, как нам представлялось, можно было немножко побыть с детьми, чтобы потом снова поехать на гору.
Перед первым походом в школу мы взяли напрокат лыжи, ботинки и шлемы для детей. С Федей проблем не возникло: его размеры нашлись сразу и надел он все это безоговорочно. С Варей возникли непредвиденные сложности.
— Сколько тебе лет? — естественно, не по-русски спросил ее консультант в прокате.
Варя выпрямила два пальца и еще один придержала другой рукой. Потому что выпрямлять три пальца сразу у нее не получается.
— У нее слишком маленькая нога, и таких ботинок не будет.
— Мамочка, что он говорит? — поняв, в чем дело, Варя прошлась вдоль стендов, рассматривая стеллажи с горнолыжной обувью, потом — стойки с лыжами, и, перейдя в торговый зал, обнаружила там стойку с горнолыжными ботинками. И указала пальцем куда-то в самый низ. Консультант все это время следовал за ней. Думаю, что просто боялся, что она что-то уронит.
— Вот. Вот эти. Красные. Вообще-то именно они мне нравятся.
Я не знаю, каким чудом ей удалось увидеть ботинки, более или менее подходящие ей по размеру (если надеть два носка), но еще более неясно для меня, почему мальчик-консультант не раздумывая достал для нее эти ботинки и надел ей на ноги.
В детской группе помимо наших было еще двенадцать детей. На всех — три девочки-инструктора. Они развязали канат с узелками и на качественном немецком объяснили всем им, что надо сейчас взяться за эту веревку и идти. На этом месте Федя начал плакать. Чем длиннее становилась веревка в руках учительницы, тем громче был Федин плач.
— Вам лучше уйти,— посоветовала нам девушка.
Конечно, мы остались. Так, чтобы дети не видели нас.
Держась за канат с узелками, дети шли к зоне учебного катания. Федя постоянно падал. Не переставая орать. Каждый раз, когда он оказывался лицом в снегу, девушка терпеливо останавливала всю вереницу детей, подходила к Феде, поднимала его за шиворот, клала его руку на веревочку, и дети снова двигались вперед. Через минуту Федя снова валился на снег. Дети, за исключением Вари, смотрели на него с интересом.
Пятьдесят метров они преодолевали, наверное, минут двадцать пять. В середине пути плачущих и падающих детей было уже трое. В конце — пятеро. В какой-то момент даже мне захотелось заплакать и упасть. Варя мужественно переступала в своих красных ботинках шаг за шагом.
В какой-то момент веревка была свернута, перед детьми поставлены лыжи, потом дети поставлены на эти лыжи, затем лыжи и дети поставлены на ленту, похожую на эскалатор без ступенек, поднимающую все поставленное на вершину десятиметровой пологой горки. На ленте Федя тоже повалился, не переставая орать. Подъемник отключили, его поставили в ряд. Плачущими и падающими были уже девять детей.
Я стояла в стороне и ждала. Мне было интересно, сколько детей из четырнадцати должны заорать и упасть, чтобы истощить терпение девушек-инструкторов.
Тут заплакала Варя. Когда подъемная лента закончилась, Варя встала в ожидании, тогда как надо было проходить ближе к спуску, где ее уже ждала учительница. Но тут в нее сзади въехал с подъемника неплачущий мальчик, в него — еще один плачущий. В общем, рыдали уже все. Их всех спустили с горки.
Первый спуск должен был показать детям, ради чего они час надевали ботинки и комбинезоны, потом бесконечно долго шли, держась за веревочку, и поднимались на подъемнике. Федя, если и успел обрести этот высший смысл, потерял его ровно через три секунды. Именно столько времени ему понадобилось на то, чтобы проехать несколько метров с закрытыми сползшей шапкой глазами — и снова упасть. Я уверена, ему было уже все равно, что на этот раз он упал, спускаясь с горки.
Через несколько мгновений одна из девушек-инструкторов, держа наших детей за руки, вела их обратно в ски-центр.
Конечно, они уже не плакали.
— Я уже научился кататься, пап. Поехали домой? — Федя смотрел на Митю опухшими красными глазами.
Я пыталась, стараясь скрыть раздражение, объяснить им, ради чего мы здесь. Что мы отдыхаем и лыжи — один из способов. Что мы все вместе. Что кататься — это очень здорово и, когда они научатся, мы будем кататься с больших гор все вместе.
— И ты будешь везти меня за палочку, как ту девочку? — недоверчиво спросила Варя.
Я пообещала. Но было видно, что взрослых "ради чего" им недостаточно. А их собственные еще не сформировались.
К тому моменту на ланч, держась за веревочку, пришли все остальные дети из их группы. Всех усадили за стол, раздали тарелки, в которые были насыпаны картошка фри и куриные наггетсы с кетчупом. Еда, которую наши дети не ели ни разу в жизни. Картошка и наггетсы вызвали на Федином лице застенчивую улыбку. А Варя удивленно посмотрела на учительницу, которая выдала ей после обеда тубу разноцветных шоколадных пуговиц. В обычной жизни конфеты Варе раз в год приносил Дед Мороз. Варя посмотрела на меня и, не увидев неодобрения, за минуту опустошила коробку.
После обеда детей снова присоединили к веревочке, но повели на гондольный подъемник, который поднял их на самую вершину массива. Возвращаясь в отель, мне было страшно затевать с детьми разговор о планах на завтра. Я понимала, что от их ответа зависит в общем-то наш отдых.
Мне было не по себе. Но я спросила:
— Ну что, завтра сюда придем?
— Конечно — да! Если ты покатаешь меня за палочку, мы снова поедем вверх на подъемнике и наедимся конфет,— пообещала Варя.
— И еще — картошки с кетчупом.
Это были их "ради чего". Но все следующие двенадцать дней они — были.