На следующей неделе ожидается проведение финального раунда переговоров делегаций компании "Алмазы России — Саха" и алмазной монополии De Beers относительно трехлетнего торгового соглашения по экспорту ювелирных алмазов общей стоимостью около $3,5 млрд. Учитывая, что все члены российской делегации впервые участвуют в столь сложных переговорах, редакция Ъ связалась с известным специалистом в алмазной отрасли, бывшим генеральным директором Главалмаззолота СССР ВАЛЕРИЕМ РУДАКОВЫМ, который подписывал предыдущее соглашение с De Beers. Он любезно поделился своими сведениями о 35-летней истории взаимоотношений российской алмазной отрасли и мировой алмазной монополии.
Польза алмазной монополии
— В последнее время СМИ активно освещают ход переговоров с De Beers и перспективы российского алмазо-бриллиантового комплекса. В публикациях проскальзывают намеки на то, что раньше, во времена СССР, переговоры с De Beers велись с позиции слабости и, кроме того, отличались сумбурностью и непоследовательностью. Якобы келейность принятия решений приносила большой вред российской алмазной отрасли. Что вы можете на это сказать?
— История наших отношений с De Beers, можно сказать, и сложная и драматичная. Однако все соглашения, а их было примерно 10, шли некоей последовательной цепью и все обладали преемственностью. Один договор как бы вытекал из другого. При этом мы всегда имели перед собой двуединую задачу. Первая задача состояла в том, чтобы не разрушить алмазный рынок. Вторая и главная задача — защитить наши собственные интересы. Поэтому соглашения, с моей точки зрения, постоянно совершенствовались, но в рамках алмазной монополии на алмазное сырье, которую придумала компания De Beers.
Хочу пояснить свое отношение к алмазной монополии. Есть расхожее мнение: монополизм это всегда плохо. Да, это всегда плохо для потребителя. Но это совсем не значит, что плохо для производителя. Всякие антимонопольные законы защищают интересы покупателя. De Beers создала в 30-х годах монопольную систему торговли алмазами, чтобы защитить права владельцев недр, права горных компаний, добывающих алмазы. Не нужно забывать, что ювелирный алмаз, а точнее сделанный из него бриллиант — это предмет роскоши. И в случае экономических трудностей люди в первую очередь расстаются с "Мерседесом-600" и бриллиантовым колье.
Для того чтобы такие кризисы как можно меньше задевали алмазодобывающую промышленность, и придумали монополию De Beers. Потому что алмазные рудники — очень капиталоемкие объекты. Если они разорятся, то восстановить их будет очень сложно. Они не могут то закрываться, то вновь запускаться. Капиталоемкость же последующих переделов (бриллиантовых заводов, ювелирных фабрик) ничтожна по сравнению со стоимостью сырья. В этом квинтэссенция алмазного бизнеса, которую многие не понимают. Об этом свидетельствует даже такая глупость, как термин "алмазо-бриллиантовый комплекс". Да нет такого комплекса. Его не может быть. Потому что интересы добытчиков алмазов и их переработчиков находятся в непреходящем противоречии. Вы, например, можете себе представить нефте-бензиновый комплекс? Или дерево-мебельный?
Короче говоря, алмазы нужно производить и продавать в рамках монополии и диктовать цену. И максимум из того, что дает алмазный передел, следует выбирать в сырьевой составляющей как наиболее капиталоемкой. А в бриллиантовом производстве, чтобы оно было эффективным, нужна жесткая конкуренция с постоянными банкротствами. Пусть выживают сильнейшие. Поэтому если в сырьевом секторе мы вступим с De Beers в конкуренцию, то она ни к чему не приведет, кроме падения цен на алмазы.
— Конкуренция в сырьевом секторе приведет к падению цен, если есть существенное перепроизводство, не так ли?
— Оно всегда есть. Посмотрите на переполненные полки ювелирных магазинов от Таиланда до Нью-Йорка и от Кейптауна до Ванкувера.
— Нет, это товарные запасы в расширенном ассортименте; они и должны быть.
— Это не запасы. Я вас уверяю, что дефицита ни алмазов, ни бриллиантов в мире нет. Мы, специалисты алмазного дела, с ужасом ждем открытия новых месторождений и с надеждой встречаем развитие новых рынков сбыта бриллиантовых изделий. Давайте вспомним недавнее прошлое. Только благодаря бурному развитию японского рынка в 60-х годах продукция российской алмазной отрасли нашла сбыт (алмазные месторождения мирового масштаба начали разрабатываться в России с начала 60-х годов): гигантский японский рынок поглотил всю дополнительную добычу алмазов. Потом в 70-х годах алмазы начала добывать Ботсвана, но их поглотили "молодые тигры" Юго-Восточной Азии. В 80-х годах Австралия включилась в число крупных производителей алмазов, но их поглотила Индия с сотнями тысяч огранщиков. Все это элементы стратегии регулирования мирового алмазного рынка.
— Некоторые эксперты утверждают, что в настоящее время развиваются новые рынки (Китай, Пакистан, Турция), а новых производителей алмазов нет. Поэтому скоро наступит дефицит.
— Дай-то Бог! Дефицит только на пользу производителям, например, России.
История в лицах
— Кто персонально принимал крупные решения в отечественной алмазной отрасли?
— У истоков нашей философии во взаимоотношениях с алмазной монополией De Beers в начале 60-х годов стоял глава советского правительства Алексей Косыгин, который очень хорошо понимал алмазный бизнес. Вообще, он досконально знал положение дел в промышленности. Два раза в год он вызывал к себе руководителя ПО "Якуталмаз", главного производителя отечественных алмазов (в 1992 году преобразована в компанию "Алмазы России — Саха"). В конце 70-х эту должность занимал я. В частности, я помню две встречи с Косыгиным в 1979 году. Уверяю вас, Косыгин принимал активное участие в рассмотрении всех проблем отрасли и хорошо в ней разбирался вплоть до своего ухода в 1980-м.
Потом "высшим" руководителем отрасли был Николай Рыжков, с которым я решал очень много проблем. Надо отметить, что руководители государства никогда не проводили переговоры с De Beers. На моей памяти Ники Оппенгеймер, один из руководителей De Beers, встречался только с Валентином Павловым, председателем Совмина СССР в 1991 году. Переговоры с De Beers вели гендиректора внешнеторгового объединения "Алмазювелирэкспорт" (например, Евгений Монахов в начале 70-х годов, затем Виктор Синев в период с 1976 по 1986 гг., до 1989 года Иван Алексеев, затем Игорь Горбунов). В 1989 году "Алмазювелирэкспорт" вошел в состав Главалмаззолота СССР, поэтому последние переговоры в 1990 году вел я. И то Рыжков говорил, что для De Beers это слишком много.
— А как готовились соглашения?
— Мы периодически встречались с руководством De Beers то в Лондоне, то в Москве и проводили довольно интенсивные переговоры. Конечно, мы не брали решение всех вопросов на себя. Регулярно мы докладывали правительству о ходе переговоров и сообщали, что на таком-то этапе переговоров нам удалось достигнуть того-то. Наконец, когда мы считали, что переговоры закончены, мы просили правительство решить, подписывать ли соглашение на таких-то условиях с такими-то параметрами; наше мнение — нужно подписывать. Собирался "узкий" Совмин СССР (премьер-министр, министр финансов, председатель Центробанка, министр МВЭС и другие), я докладывал, вопрос обсуждался и потом принимали решение: согласиться с предложением Главалмаззолота и дать "добро" на заключение договора с De Beers на таких-то и таких-то условиях.
— А участвовали в этом обсуждении представители КГБ?
— При мне никогда.
— Так чем же заканчивался переговорный процесс?
— В итоге появлялось распоряжение правительства, и на его основе представитель "Алмазювелирэкспорта" подписывал договор с De Beers.
— На сколько лет заключались договора?
— Всегда на 3 года. Последний торговый договор 1989 года должен был закончиться в 1992 году. Но в 1990-м в стране сложилась тяжелая финансовая ситуация вплоть до того, что корабли с зерном были арестованы в портах Канады и Австралии. Кроме того, в Якутии началось строительство нового алмазного рудника "Юбилейный" и шахты на трубке "Интер". Тогда возникла идея получить кредит у De Beers в $1 млрд под залог наших алмазов. В 1990 году за 3 месяца было подготовлено кредитное соглашение на 5 лет и 25 июня подписано. Согласно одному из пунктов, торговое соглашение 1989 года продлевалось до окончания расплаты за кредит — до 31 декабря 1995 г. Кстати, этот кредит был для нас весьма выгодным. Во-первых, мы получили деньги под LIBOR плюс 1%, то есть под 5-6% годовых (все эти годы LIBOR был очень низким и не превышал 3,75-4%). Во-вторых, мы отдали в залог неходовой залежалый товар (основную массу залога в 14 млн карат составили низкосортные алмазы). В-третьих, мы как бы увеличили свою квоту на $200 млн в год, поскольку расплачивались за кредит алмазами из залога. Профессионально я был удовлетворен этим соглашением и считал, что сделал хорошее дело для страны.
— Вы как будто оправдываетесь?
— Пять лет меня со всех амвонов и во всех печатных изданиях поливали грязью. Когда к руководству алмазной отраслью пришли новые люди, мне стало скучно. Это одна из причин, почему я вообще ушел (летом 1993 года Валерий Рудаков ушел с поста президента компании "Алмазы России — Саха". — Ъ).
Содержание соглашений с De Beers
— Не нарушая конфиденциальности соглашений, что можно сказать об их содержании?
— По последнему торговому соглашению с De Beers мы имели только одно обязательство: не экспортировать в обход De Beers необработанные алмазы. Все остальное в соглашении — это обязательства De Beers по отношению к нам. Во-первых, De Beers обязан у нас купить алмазы на сумму не менее 26% от годовых продаж Центральной сбытовой организации (наша квота в разные годы колебалась от 23 до 26% в зависимости от наших реальных продаж). Во-вторых, De Beers обязан был купить все, что мы им привезем, и не имел права отказаться от каких-то сортов алмазов. Много лет De Beers пытался добиться того, чтобы мы продавали "средний ассортимент текущей добычи" (run of mine), но мы на это не шли. В-третьих, De Beers обязан был следовать нашей процедуре определения справедливой цены на алмазы. Следует подчеркнуть, что оценка экспортных партий алмазов — это довольно сложный вопрос, поскольку алмазы не являются биржевым товаром. Мы отталкивались от так называемого прейскуранта DTC (Diamond Trading Company — торговое подразделение De Beers). Это внутренний документ фирмы, и его не имеют даже доверенные клиенты — сайтхолдеры. De Beers долгие годы скрывал этот прейскурант от нас. Наконец, в 1991 году по нашей настоятельной просьбе они его предоставили. Они пошли на это потому, что в это время началась оголтелая критика нашего соглашения, мол, мы продаем алмазы значительно ниже мировой цены.
— А кто был инициатором этой критики?
— Не знаю. Понимаете, все наши многолетние отношения с De Beers были совершенно прозрачны для контролирующих органов, то есть ЦК КПСС и КГБ. Все операции с De Beers были для них открытыми до последнего карата: вот мы отправили алмазы в Лондон, De Beers перечисляет деньги в Мосторгбанк (он принадлежал советскому правительству, а главным акционером был Внешэкономбанк), которые затем поступают на транзитный счет во Внешэкономбанк. При этой системе нельзя было украсть ни одного карата алмазов и ни одного цента.
— И все же, каковы причины критики отношений с De Beers?
— Истерическая критика началась после подписания последнего кредитного соглашения в июле 1990 года. Тогда шла дискуссия между руководством СССР и РФ (Россия как раз объявила о своем суверенитете, а кредит от De Beers в $1 млрд под залог российских алмазов попал советскому правительству). В стране началась безудержная реорганизация, и люди, которые, вообще говоря, плохо понимали в экономике, пришли к власти.
Вспомните, с чего начались экономические реформы в России: еще не было ни одной частной парикмахерской или прачечной, а минеральные ресурсы (нефть, металлы) уже продавали частные фирмы. Очевидно, в стране были силы или люди, которые хотели к этому делу присоседиться для того, чтобы получить возможность бесконтрольной продажи сырья. Для этого им нужно было разрушить одноканальную монопольную систему торговли алмазами.
— Главное обвинение в тогдашней печати заключалось в том, что Россия теряет на торговле с De Beers 30-40%.
— Это глупости. В течение 35 лет наших отношений мы всеми доступными способами собирали конъюнктурную информацию и анализировали ее. Например, мы периодически закупали алмазы на свободном рынке в Антверпене. Кроме того, есть свободный рынок бриллиантов, где совершенно понятно, сколько может стоить алмазное сырье. Многократные расчеты показывали, что разница между крупнооптовыми продажными ценами De Beers и закупочными ценами у нас в целом не превышает 10%. Чаще маржа укладывалась в интервал 6-8%, например, когда мы торговались по отдельным лотам высококачественного сырья. Кроме того, в 1989 году мы впервые ввели новую процедуру ценообразования с учетом результатов свободных продаж 5-процентных отрезков от экспортных партий.
— Это ваша идея?
— Нет. Это идея Павла Ковылина (сейчас глава "Алмазэкспорта") и покойного гендиректора "Алмазювелирэкспорта" Игоря Горбунова.
— Скажите, а "левые" запродажи в обход De Beers показали, что монополия дает заниженную цену?
— Наоборот! Когда Россия продавала алмазы третьим лицам, то удавалось это делать только со значительной скидкой против прейскуранта De Beers.
Перспективы отношений с De Beers
— С алмазной монополией нужно всегда сотрудничать, но не следует класть ей палец в рот — откусит. По британской деловой традиции у De Beers нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, а только собственные интересы.
— А как вы оцениваете подписанный 23 февраля 1996 года министром финансов России Владимиром Пансковым Меморандум о принципах взаимодействия правительства РФ и De Beers?
— Официально я его не видел и комментировать не могу.
— Тогда давайте останемся в рамках пресс-релиза.
— Я считаю, что отношения с De Beers надо поддерживать с учетом нашей двуединой задачи. Если мы хотим развивать российскую бриллиантовую промышленность, то она должна иметь преференции.
— Какие именно преференции вы имеете в виду?
— В первую очередь по ассортименту, то есть предлагать российским предприятиям алмазное сырье только лучших сортов, которое рентабельно гранить в наших экономических условиях. Кроме того, российские заводы должны иметь преференции по оплате сырья. Сейчас же отсутствие традиций кредитования алмазного бизнеса, жесткая налоговая система, чрезвычайная бюрократизированность разрешительной процедуры на куплю-продажу алмазного сырья и бриллиантов (особенно при экспортных операциях) делают российскую гранильную промышленность неконкурентоспособной.
— Но ведь поддержка гранильных предприятий вступает в противоречие с генеральной идеей алмазной монополии.
— Да, это так. Однако российская гранильная промышленность существует и должна существовать: и для внутреннего потребления, и для мониторинга цен на алмазы, и для стратегического влияния на мировой алмазный рынок. Поэтому нам всегда придется маневрировать на внутреннем рынке, чтобы примирять противоречия. В этом и заключается нормальное искусство управления отраслью.