Всемирный банк опубликовал вчера данные о внешней задолженности развивающихся и бывших социалистических стран, в том числе России. В документе любопытны по крайней мере два обстоятельства. Во-первых, судя по приведенным цифрам, картина внешней задолженности России выглядит чуть менее мрачно, нежели ее представляют в Москве. Во-вторых, эксперты ВБ акцентируют внимание на том, что на фоне сокращения официальной западной помощи для стран Восточной Европы резко возрастает роль частных инвестиций. А по объему иностранных капиталовложений Россия, по оценкам ВБ, пока на одном из последних мест.
Общий размер внешнего долга России, по оценкам экспертов Всемирного банка, составил на конец 1994 года $94,232 млрд. А в 1995 году, как следует из документа, обязательства Москвы перевалили за $100 млрд, хотя "этот прирост заметно перекрывался расширением объемов экспорта". Тут-то и начинается путаница. Еще в 1992-1993 годах, когда диалог с кредиторами только начинался, в Москве называли сумму $86-88 млрд. Однако в ноябре 1994 года на думских слушаниях всплыла вдруг устрашающая цифра $112,7 млрд (по состоянию на начало 1994 года). Прогноз же был еще более пессимистическим — аж $130,3 млрд к концу 1995 года. Откуда добавились десятки миллиардов, учитывая, что, кроме известных и не слишком масштабных кредитов МВФ и ВБ, Москва в эти два года практически ни у кого больше не одалживалась?
Как пояснили корреспонденту Ъ лица осведомленные, дело тут вовсе не в неких тайных кремлевских заимствованиях, а в методике подсчета уже взятого. В российском варианте в счет включен не только основной долг, но и не учитываемые ВБ проценты, которые придется заплатить. А почему же ВБ их не учитывает? Да потому, что со временем долг могут и списать, и реструктурировать, причем будущая схема соглашения с кредиторами не обязательно должна совпадать с предыдущей. Словом, проценты — величина непостоянная; в мировой практике сумму обслуживания долга рассчитывают обычно на момент платежей. Другое дело, что для внутреннего пользования, для прогнозирования платежного баланса например, такие расчеты в странах-должниках делаются, но и здесь основной долг идет по одной статье (амортизация), а проценты — по другой (текущие операции). Может ведь получиться так, что сам-то долг у страны небольшой, а вот обслуживание его (из-за платежей по реструктуризации) сильно бьет по казне. Почему же в России вдруг решили посчитать все скопом? Не исключено, что по причине чисто психологической: чем грандиознее выглядит долговая махина, тем большее она должна производить впечатление на общественность. Кредиторы-то, конечно, знают, что почем, но сила психологического давления на них растет вместе с суммой долга: мол, попробуй не реструктурируй.
Так или иначе, тяжесть долгового бремени России в докладе ВБ характеризуется как "умеренная". Оценка эта не умозрительная. Рассчитывают бремя по ряду параметров. Например, по соотношению внешнего долга и объема экспорта. У Польши, когда ей списали долги, индекс этот составлял аж 600%; у России, когда начинались переговоры с Парижским клубом, — 200% (минимальная норма для списания долга — 300%, так что для Москвы, даже если бы она настаивала на этом, о списании речи быть не могло). А вот другой критерий, соотношение объема текущих платежей и экспорта (он составил тогда 50%), вполне позволял Москве ставить вопрос о долговой реструктуризации. Хотя о льготных ее условиях договориться было трудно — доля внутреннего продукта на душу населения никак не могла выжать скупую слезу сочувствия из кредиторских глаз.
Так что "умеренное" у России долговое бремя. В 1994 году, по данным доклада, Россия выплатила кредиторам $4,161 млрд (хотя есть основания полагать, что чуть больше, в том числе за счет товарных поставок). В документе с удовлетворением отмечается, что в ноябре прошлого года Москва достигла "долгожданного соглашения" с зарубежными коммерческими банками — Лондонским клубом — о реструктуризации долга в сумме $32,5 млрд, $7 млрд из которых приходится на проценты по просроченным платежам. Той же цифрой оперируют и в Минфине, хотя выверки долгов банкам еще не было. На размышления о пользе выверки наводит и другая цифра из доклада. ВБ говорит о большом значении подписанной в 1995 году договоренности об очередной отсрочке российских платежей Парижскому клубу на сумму $6,4 млрд. У нас по горячим следам называли сумму $7 млрд, но договариваются с клубами, как известно, в целом, без цифр, а вот подсчеты на двусторонней основе выявили погрешность предварительных прикидок, что в общем-то вполне нормально.
Утешительно для Москвы выглядят данные ВБ о других странах-должниках: на конец 1994 года крупнейшим мировым заемщиком оставалась Бразилия ($151,1 млрд), за ней — Мексика ($128,3 млрд), КНР ($100,5 млрд), Индия ($98,9 млрд), Индонезия ($96,5 млрд) и только потом — Россия.
Менее утешительна другая информация. По данным доклада, в прошлом году объем прямых иностранных инвестиций в Россию составил $1,5 млрд. Для сравнения: в Китае — $38 млрд, в Венгрии, население которой едва превышает число москвичей, — $4,2 млрд. Причины сдержанности иностранных инвесторов в России во Всемирном банке объясняют так: не так быстро, как им хотелось бы, продвигается приватизация, не очень благоприятна законодательная среда. Однако поток инвестиций, несомненно, возрастет, как только перспективы оздоровления экономической обстановки станут более ясными. Добавим от себя: и политической обстановки тоже.
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА