Сегодня в обзоре представлены актуальные по своей тематике гражданские дела. В одном случае адвокат добился, чтобы завод расплатился по банковскому кредиту своим имуществом, в другом восстановлен на работе русский сотрудник французской фирмы, уволенный по незнанию французами нашего КЗОТ, а в третьем адвокат пытается отстоять авторские права очень известного певца. А между тем продолжаются квартирные баталии. Стараниями адвоката суд принял беспрецедентное решение, признав законность самозахвата квартиры. Одновременно в Москве съезд Федерального союза адвокатов России решал глобальные вопросы, призванные урегулировать жизнь адвокатуры.
Делегаты давали рекомендации и получали подарки
Фразы вроде "требую адвоката", "я позвоню своему адвокату" и "ни слова не скажу без адвоката", известные прежде только по западным фильмам и воспринимавшиеся как западная экзотика, теперь в определенных кругах звучат совершенно буднично. Фигура, не так давно бывшая во многом декоративной, в наше время стала довольно значительной, а результаты адвокатской деятельности, как следует хотя бы из нашего обзора, вполне ощутимы.
Однако не все так гладко в жизни адвокатуры. Например, ее правовой статус закреплен не законом, а устаревшим уже нормативным актом, а местные власти время от времени пытаются в своих интересах влиять на деятельность защитников. Правда, бывает, что последние сами дают для этого повод, опаздывая или совсем не являясь на процессы, отказываясь от "невыгодных" дел и т. д. В общем, хромает дисциплина, а подтянуть ее мог бы документ, эти вопросы регламентирующий. Но его пока нет.
Эти и другие проблемы как раз и обсуждал состоявшийся недавно в Москве внеочередной съезд Федерального союза адвокатов России (ФСАР), на который собралось более двухсот адвокатов, юристов и ученых со всей страны. Свое почтение съезду засвидетельствовали важные люди. Председатель Госдумы Геннадий Селезнев и начальник Государственно-правового управления президента России Руслан Орехов прислали письма, а вот председатель Высшего арбитражного суда Вениамин Яковлев и председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев были лично.
Президент ФСАР Александр Клигман, зачитавший приветствия съезду, посетовал, что Дума, признающая, как следует из письма Селезнева, важную роль адвокатуры, никак не может принять закон о ней. А ведь вопрос о независимости адвокатуры, как показателе демократического характера государства, был одним из условий принятия России в Европейское сообщество. В связи с этим главным объектом работы ФСАР в 1996 году, как сказано в плане союза, должна стать совместная с думским комитетом по законодательству работа над подготовкой этого закона.
А пока его нет, адвокаты не застрахованы от притеснений, которые все еще случаются в отдаленных регионах России. Например, из-за трагикомичного случая на Сахалине адвокат был привлечен к уголовной ответственности. Его подзащитный в присутствии защитника и следователя вырвал из своего уголовного дела лист, чтобы его съесть. Съесть не получилось, и тогда он документ разорвал. Адвокат, естественно, отказался давать показания против своего подзащитного, за что против него возбудили дело. Но ФСАР вступился за коллегу, и дело было прекращено. А вообще-то союз планирует собирать и обобщать факты ущемления адвокатских прав и реагировать на них соответствующим образом.
А вот в Удмуртии недисциплинированность адвокатов заставила местные власти принять закон об административном наказании адвокатов и руководителей их коллегии за отказ от участия в деле, неявку или опоздание на судебный процесс. Однако уже есть положение об адвокатуре России, предусматривающее в отношении защитников только дисциплинарные наказания. А поскольку законы местного значения, согласно ст. 76 Конституции, не могут противоречить российскому законодательству, то съезд счел местный закон антиконституционным, о чем направил резолюцию в удмуртский законодательный орган.
Тем не менее этот случай подтвердил, что необходимо принять кодекс адвокатской этики, которого нет до сих пор только в нашей стране (в 70-е годы были попытки его ввести, но тогда он был крайне политизирован). Кодекс, кстати, уже написан старейшиной российской адвокатуры Михаилом Гофштейном в соавторстве с сотрудником Минюста России Исаем Сухаревым. Его проект Гофштейн и зачитал съезду. Делегаты решили, что предложенный вариант надо несколько доработать.
Но пока вопросы законодательного порядка и внутреннего распорядка не решены, съезду было предложено назначать в регионы представителей ФСРА, которые могли бы быстро решать проблемы коллег. Однако самым важным остается все-таки профессиональный уровень защитников. Чтобы повысить его, в прошлом году при ФСАР была создана школа адвокатуры, где обучаются школьники старших классов, студенты-юристы, стажеры и молодые адвокаты. Клигман рассказал делегатам о ее работе, а они, в свою очередь, одобрили намерение руководства ФСАР посылать адвокатов союза на стажировку за границу.
Порадовали делегатов сообщения о том, что в ближайшее время у союза появится свое периодическое издание — "Вестник Федерального союза адвокатов", а союз совместно с издательством "Де-Юре" будет обеспечивать адвокатов методической литературой. А чтобы делегаты не сомневались, им подарили по три книги, выпущенные ФСАР в этом издательстве. Закончился съезд банкетом в гостинице "Россия". На очереди теперь конференции адвокатов уральского и дальневосточного регионов по суду присяжных.
Но вопросы общего характера никоим образом не отодвигают на второй план дела текущие.
Деньги не впрок
Брать в кредит деньги и не возвращать их можно разными способами. Главное, чтобы все было правдоподобно, и ответчик потом мог бы заявить, что он тут вообще не при чем, денег не брал, а тот, кто взял, к нему, ответчику, никакого отношения не имеет. Однако адвокат пострадавшей стороны выясняет, что деньгами-то этими пользовался именно ответчик, а значит, пусть он и возвращает. А если денег у него нет, то пусть отдает, что имеет. А все, что он имеет, — это он сам и есть. И в итоге неплательщик вообще прекращает свое существование как самостоятельное лицо.
Вот такая история произошла с Московским опытным светотехническим заводом, пытавшимся доказать, что за кредиты, которые старый директор набрал в столичном филиале коммерческого Стайл-банка, новое руководство ответственности не несет. Но уловка не удалась, и завод, который неплохо существовал почти 20 лет, лишился имущества.
А начались отношения между Стайл-банком и заводом еще в начале 1993 года, когда предприятие незадолго до приватизации открыло в московском филиале банка расчетный счет. Полтора года оба учреждения неплохо сотрудничали. А потом заводу понадобились деньги на развитие производства. Деньги эти в сентябре 1994 года и в январе 1995 выдал банк двумя льготными кредитами по 500 млн рублей.
Дружба дружбой, а нужен залог. Залогом стало имущество завода. Все хорошее кончается — кончились и деньги, которые не принесли предполагаемой прибыли. Пришел срок расплаты по кредитам, а платить-то заводу и нечем. Его гендиректор Геннадий Митрофанов так прямо об этом и заявил, чем сильно испортил банкирам настроение. Однако они были совершенно не настроены делать такие дорогие подарки и обратились за помощью к адвокату юрконсультации #84 Межреспубликанской коллегии Владимиру Сергееву.
В Московском арбитражном суде, куда был подан иск к заводу, Сергеев утверждал, что с ответчика, согласно закону и воле его клиента, надо взыскать долг, проценты и неустойку за невозврат кредитов в размере 3 млрд рублей. А чтобы ответчик не отвертелся, суд по ходатайству адвоката арестовал все заводское имущество. Директор Митрофанов к тому времени с завода уволился — то ли боевого духа не хватило, то ли план у завода такой был, неизвестно. В общем, с претензиями банка разбиралось новое руководство. Заводчане были настроены очень решительно и подали в суд аж четыре встречных иска, требуя признать кредитные договоры и договоры залога заводского имущества недействительными. Оказывается, по уставу завода, гендиректор не имел права заключать кредитные договоры. Сделав это, он превысил свои полномочия, поскольку получать кредиты, по мнению представителей завода, мог только совет директоров.
Однако адвоката на мякине не проведешь. Сергеев задал представителям завода резонный вопрос: если директор — "ненадлежащее лицо", то почему же завод этими деньгами пользовался и даже возвратил банку незначительную сумму (что-то около 200 млн рублей)? Тем самым завод фактически признал законность заключенной директором сделки, а теперь из-за коммерческой неудачи пытается спрятаться за свой устав. Кроме того, отметил адвокат, совет на заводе появился лишь в декабре 1994 года, а первый кредит был выдан еще в сентябре. Но это не все. Изучив заводской устав, Сергеев не нашел там каких-либо ограничений директорских полномочий при заключении сделок. А значит, следовал вывод, кредитные договоры он тоже мог подписывать.
Суд решил, что правы Сергеев со своим доверителем. Исковые требования банка признаны справедливыми, а заводу в его претензиях было отказано. А поскольку денег у него нет, то судебные исполнители уже описывают заводское имущество. Впрочем, основное производство было практически остановлено еще до судебной тяжбы.
В этом случае весь персонал предприятия скорее всего останется без работы. Но лишиться работы можно и на процветающей фирме, не угодив, например, чем-нибудь начальству. Однако тогда есть смысл пойти наперекор обстоятельствам, поскольку нередко работодатель забывает, что КЗОТ все-таки еще действует (особенно это характерно для иностранных фирм).
Пресс-секретаря неправильно поняли
Несмотря на неуклонное движение России к капитализму, трудовое законодательство остается вполне социалистическим. Поэтому представительствам инофирм стоит помнить, что нанимая на работу российских граждан, уволить их по своему усмотрению они так просто уже не смогут. Если мотивы увольнения не будут соответствовать требованиями КЗОТ России, то все ссылки иностранцев на то, что у них так принято, останутся пустым звуком.
Наглядно эту ситуацию проиллюстрировало дело по иску пресс-секретаря московского представительства французской госкомпании Electricite de France (EDF) Марины Н. к работодателю. Вышел у сотрудницы с шефом конфликт, вот он ее и уволил. Да не на ту напал. Замоскворецкий суд Москвы восстановил ее на работе.
Как рассказала сама Марина, с непредвиденными трудностями она столкнулась уже в первый день работы в компании, куда ее приняли в октябре 1993 года. У французов, наверное, поощрялся коммунистический труд, поскольку первую зарплату ей выдали только в феврале 1994 года. Именно тогда, в результате неоднократных напоминаний Марины руководителю московского бюро компании Алексею Ягелло, с ней был заключен контракт на один год. А прежде пресс-секретарь считалась на испытательном сроке.
Поручили ей ответственную работу — изучение имиджа EDF в России. С имиджем у компании оказались проблемы: большинство из сотни опрошенных Мариной Н. руководящих работников министерств, ведомств и НИИ отозвались о EDF как об организации, занимающейся в России "сбором информации о передовых технологиях". В Минэнерго вообще сочли, что представительство EDF в России — "бесплатная разведка". Причем поведение представителей компании, в том числе и самого Ягелло (кстати, потомка русских эмигрантов), при личных и деловых контактах респонденты назвали "довольно беспардонным".
После такого доклада руководство фирмы в Париже забило тревогу, а Ягелло был отозван из России. Однако он не спешил, затягивая передачу дел своему преемнику. Виновницей же всех своих неприятностей, он, видимо, считал пресс-секретаря. Во всяком случае, отношения между ними стали более чем прохладными. Окончательно они испортились после того, как Марина Н. стала случайной свидетельницей одной интимной встречи шефа во время рабочего дня в его собственном кабинете. При этом Ягелло оскорбил ее.
Марина Н. написала о случившемся в Париж, отметив, что с московским боссом сотрудничать больше не может. Ответ из Парижа был лаконичным: уволить сотрудницу "за отсутствием профессионализма". Никаких объяснений не последовало, но прибывший к тому времени новый шеф бюро ее действительно уволил. Никаких компенсаций, предусмотренных КЗОТ России, ей не заплатили, хотя жалованье за последний месяц работы выдали.
В январе 1995 года Марина Н. через суд потребовала восстановления в должности и выплаты компенсации за время вынужденного прогула. Представлял ее интересы адвокат 85 юрконсультации Межреспубликанской коллегии Сергей Беляк. Пришлось ему в суде прочесть для французов лекцию о нашем трудовом законодательстве. К огорчению иностранцев, оказалось, что до истечения срока контракта сотрудника, если с его стороны не было серьезных нарушений, можно уволить лишь по обоюдному желанию сторон. При этом увольняемый должен быть либо больным, либо инвалидом, который не может выполнять возложенные на него договором обязанности. Эти условия содержатся в ч. 1 ст. 29 и ст. 32 КЗОТ России.
Однако ответчики не сдавались, утверждая, что конфликтующая с Ягелло Марина Н. сама просила ее уволить. Но она категорически это отрицала: хотела, мол, только, чтобы руководство фирмы разобралось в ее отношениях с шефом. Ей поверили, и в ноябре 1995 года Замоскворецкий суд восстановил пресс-секретаря в должности. Но очень уж не хотелось руководству фирмы принимать ее обратно, и решение попытались обжаловать в Мосгорсуде — судья-де незаконно рассмотрела это дело единолично, а фирму не поставила в известность о возможности участия народных заседателей. Жалоба, однако, была отклонена, после того как Беляк предъявил протокол судебного заседания, подписанный сторонами. А там черным по белому сказано, что французы ознакомлены со своими правами и возражений по составу суда не имеют.
Работа, конечно, дело очень важное, однако и жить где-то надо. Жилищная проблема остроты не теряет. Случается, что отчаявшись решить этот вопрос законным способом, граждане действуют на свой страх и риск, прибегая к незаконным, на первый взгляд, методам. Но, к их удивлению и радости, закон оказывается на их стороне. Это хотя и редко, но все же бывает.
Спасайся кто может
Бывает так, что дома ремонту не поддаются, но и сносу не подлежат. Люди там как-то живут, хотя на стенах растут грибы, на полу мох, а под полом находится подвал, доверху залитый водой. Самое интересное, что соответствующие службы бьют тревогу по этому поводу, а власти сочувственно разводят руками — ждите очереди на другое жилье. Но иногда такое ожидание в буквальном смысле смертельно опасно, и измученный народ прибегает к самозахватам пустующих квартир. Вот тут уж власти действительно проявляют серьезную обеспокоенность проблемой, пытаясь выселить захватчика с занятой территории. Обычно дело до суда не доходит, и вопрос решается силами милиции.
Но вот совсем недавно произошел, наверное, беспрецедентный случай. Жилкомитет Западного административного округа Москвы попытался выселить одного такого захватчика, Эльвиру Утешеву, через Дорогомиловский суд. Однако женщине с больным ребенком очень не хотелось возвращаться обратно в свой склеп, и она обратилась к известному специалисту по квартирным спорам, адвокату Мосгорколлегии Александру Боннеру из юрконсультации "Новый Арбат". Он быстро превратил истца, жилкомитет ЗАО, в ответчика, подав от имени Утешевой встречный иск в тот же суд. К огромному огорчению комитета, суд этот иск удовлетворил, признав за Утешевой право на самовольно занятую ею квартиру.
А все началось в 1984 году с радостного, казалось бы, для семьи Утешевых события — завод им. Хруничева дал им трехкомнатную квартиру в своем доме. Пустяком тогда показались и первый этаж, куда с трудом пробивался свет с улицы, и провалившийся дощатый пол, и плесень с грибком, выросшие на стенах от вечной подвальной сырости. Все проблемы казались разрешимы, тем более что завод обещал осушить подвал. Вскоре у Утешевых родился сын. Однако завод свое обещание не выполнил, а проблемы перешли в разряд вечных, превратив жизнь в сплошное мучение. К тому же семья распалась: супруги развелись, но продолжали жить в одной квартире, разделив лицевые счета.
Постепенно здоровье жильцов стало ухудшаться, на что врачи посоветовали сменить жилье. Эльвира Утешева попыталась им воспользоваться, добившись в 1991 году в Киевском райисполкоме постановки на очередь из-за непригодности квартиры для жилья. А вскоре заболел бронхиальной астмой мальчик, которого в придачу ко всем несчастьям поставили на учет к психиатру. Участились приступы бронхита и у матери, месяцами сидевшей на больничном. Главный санитарный врач ЗАО Москвы вновь подтвердил невозможность проживания в гиблой квартире, но от этого ничего не изменилось.
Но вот в 1994 году Утешева узнала от знакомых, что в доме по Багратионовскому проезду освободилась двухкомнатная квартира. Женщина решила действовать — собрала вещи и перебралась туда жить. Вот тогда жилкомитет округа и забеспокоился, однако выселить мать с сыном своими силами не смог. Тогда в 1995 году был подан иск в Дорогомиловский суд. За ним последовал встречный иск ответчика.
В суде адвокат Боннер утверждал, что в случае с его клиентом с самого начала был нарушен закон: ст. 40 Жилищного кодекса требует, чтобы предоставляемая квартира отвечала всем санитарно-техническим требованиям. Но та квартира, которую дали Утешевым, не только не отвечала этим требованиям, но вообще подлежала списанию.
Кроме того, несмотря на то что в 1993 году Утешеву с сыном, как тяжелобольных, поставили в список первоочередников, которые должны были получить квартиру в 1994 году, реальной перспективы у нее не было. Положение в Москве с жильем и его распределением известно всем. А значит, утверждал адвокат, права его клиента на первоочередное получение квартиры грубо нарушаются самим фактом ее непредоставления. В общем, не виновата Утешева, а к незаконным, казалось бы, действиям ее принудили жизненные обстоятельства.
Кстати, заявил адвокат, при 12-метровой норме на человека больной астмой сын Утешевой имеет право еще и на дополнительную жилплощадь в 10 кв. м. А Утешева, между прочим, заняла двухкомнатную квартиру размером 28,8 кв. м, что меньше положенного ей по закону.
Доводы Боннера оказались очень убедительными. Суд был справедлив: самозахват признали вынужденным и оправданным, поскольку речь шла буквально о жизни людей, и в первую очередь больного ребенка. Иск жилкомитета был отклонен, а за Утешевой признано право на двухкомнатную квартиру. На днях ей выдали ордер. А кассационная жалоба жилкомитета не нашла поддержки в Мосгорсуде.
Но подобные проблемы больше волнуют рядовых граждан. На другой ступеньке социальной лестницы и проблемы другие. Например, как вернуть недополученные 100 млн рублей.
Дорогие песни Сергея Пенкина
Довольно часто участниками судебных процессов оказываются разные поющие, играющие и снимающие знаменитости. Вечно их кто-то обижает. То отснятый фильм не отдадут, то их голосом запоет кто-то другой, то вдруг возникнет спор о том, чью же спину показали на экране. Знаменитость потом требует наказать обидчика, взыскав с него кругленькую сумму за моральные страдания и материальный ущерб. А сводится все к явному или мнимому нарушению авторских прав истца. Не миновала эта напасть и известного певца Сергея Пенкина, который давно уже судится с Авторским телевидением.
А история такая. Летом--осенью 1992 года режиссер АТВ Андрей Столяров снял выступления Пенкина в киноконцертном зале "Россия" и нескольких московских ресторанах. Вышла телеверсия концертной программы под названием "Сергей Пенкин: покорение России", которую дважды повторяли по ЦТ. И все было бы нормально, но неожиданно для певца в московском магазине "Мелодия" появилась видеокассета с записью этого фильма. Пенкин решил, что АТВ хочет единолично заработать на его таланте, нарушив тем самым авторские права исполнителя. Певец решил разобраться с обидчиком в суде, а за подмогой обратиться к независимому юристу Александру Островскому.
Однако дело для юриста осложнялось тем, что на момент создания фильма-концерта закон "Об авторском праве и смежных правах" еще не был принят. Пришлось Островскому немало потрудиться, чтобы обосновать позицию певца. Но он справился с задачей, разработав любопытную правовую конструкцию, целиком опирающуюся на статьи старого Гражданского кодекса. Островский считал, что с Пенкиным должен был быть заключен письменный договор, предусмотренный статьей о праве автора и исполнителя на воспроизведение и распространение произведения (ст. 149). Но этого сделано не было, а значит, производство и продажу видеокассет с концертом надо прекратить. Этого требуют, по его мнению, статьи о последствиях несоблюдения формы сделки (ст. 45-46) и о недействительности сделки (ст. 48). Все получалось складно, и в августе 1994 года Замоскворецкий суд Москвы принял иск к АТВ и его продюсеру Андрею Малкину, содержащий указанное требование. Недополученные же Пенкиным гонорары и моральные страдания были оценены в 100 млн рублей.
Ответчикам очень не хотелось терять деньги и иск они не признали. По их мнению, ничего особенного не произошло. Просто при съемках совершенно самостоятельного произведения, которым является фильм "Сергей Пенкин: покорение России", было использовано другое самостоятельное произведение — концерт Пенкина. А в таких случаях ст. 429 того же Гражданского кодекса не предусматривает согласия автора или исполнителя. Значит, говорили ответчики, фильм — нам, концерт — Пенкину, и никто его прав на этот концерт не трогает. А чтобы было еще убедительнее, они представили справку заместителя гендиректора ВГТРК "Останкино" Андрея Разбаша, в которой телеверсия концерта значилась "самостоятельным творческим произведением".
Замоскворецкий суд отклонил иск Пенкина, но не тут-то было. Островский обжаловал это решение в Мосгорсуде, не признав справку Разбаша экспертным заключением. Суд с ним согласился, ведь эксперт должен быть допрошен в суде с предупреждением об уголовной ответственности, и стороны должны задавать ему вопросы. Но мало того, что Разбаша никто не вызывал, — суд сам не имел точного представления о предмете спора, поскольку даже не удосужился фильм посмотреть, хотя Островский на этом настаивал. В итоге приобщение данной "справки" Мосгорсуд счел процессуальным нарушением, решение Замоскворецкого суда отменил и дело направил на новое судебное разбирательство. Если суд закончится победой Пенкина, его адвокат будет настаивать на заключении договора между певцом и АТВ на продажу видеозаписи фильма.
ЕЛЕНА Ъ-ВРАНЦЕВА,
АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ