Гала-концерт балет
В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялся балетный вечер под названием "Шедевры", которым Мария Александрова и Дмитрий Гуданов продолжили цикл бенефисов, проходящих под эгидой мебельного центра "Гранд". Выбору "Шедевров" удивляется ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
30-летняя Мария Александрова и 33-летний Дмитрий Гуданов — прима-балерина и премьер Большого театра в самом расцвете сил. В отличие от Ульяны Лопаткиной, которая для своего бенефиса подобрала щадящую программу и окружила себя несопоставимыми по рангу артистами, москвичи честно показали два каверзных па-де-де и отважно пригласили на свой вечер самую сильную приму Мариинского театра Викторию Терешкину. Петербурженка выступила в трех номерах в сопровождении молодого Владимира Шклярова и стареющего Игоря Зеленского. Соперничество классных балерин из двух столиц придало концерту некоторую остроту, которой явно недоставало по причине заурядности программы.
Хотя как раз банальности бенефицианты старались избежать, представив репертуар исчезающий, исчезнувший или не состоявший в афише Большого. И станцевали его вполне доброкачественно, а Мария Александрова — так просто здорово. Пожалуй, в "Па-де-де" на музыку Обера ни одна из российских балерин не сделает сложнейшую диагональ, состоящую из 24 вскоков на пуанты с подниманием рабочей ноги то вперед, то в сторону и поворотом на 360 градусов, с такой невозмутимой элегантностью, как героиня вечера. И никто из сослуживцев госпожи Александровой не способен так быстро и точно шебуршить ножками в иезуитском Grand pas из лакоттовской "Дочери фараона". Про фуэте и говорить нечего: балерина, похоже, может открутить его даже во сне, причем в любой усложненной форме.
Госпожа Терешкина также отличается великолепной техникой, а по красоте ног и чистоте линий превосходит москвичку. За мастерство обеим можно выставлять сплошь 5,9 и 6,0. С артистизмом дело спорное: на мой вкус, балерина Терешкина столь тщательно соблюдает каноны сдержанного петербургского стиля, что теряет черты индивидуальные, превращаясь в некий танцующий эталон — слишком благопристойный, чтобы тронуть или взволновать. Впрочем, в импортной классике она была далека от образца: так, из макмиллановского любовного адажио Манон и де Грие исчезла масса пикантных деталей, зато все верхние поддержки артисты Терешкина и Зеленский провели с таким напором, будто танцевали советский номер из боевых 1930-х.
На этой сугубо балетной казуистике обозреватель "Ъ" застряла лишь потому, что свежих художественных впечатлений "Шедевры" не предоставили. Номеров моложе 40 лет (исключая стилизованную под старину "Дочь фараона") в программе оказалось ровно два, причем к шедеврам их причислить довольно трудно. Одним их них оказалось адажио из "Русского Гамлета" Бориса Эйфмана, в котором Мария Александрова седлала шею Дмитрия Белоголовцева, отталкивала или оплетала партнера ногами, забиралась ему на закорки — словом, с вдохновением, достойным лучшего применения, проделывала типичные акробатические пассажи, характерные для творчества нашего главного душеведа.
Столь же страстно бенефицианты исполнили новинку — номер Сергея Землянского "Les deux genres" из интимной жизни российской глубинки. Хореограф-дебютант должен быть польщен энтузиазмом звезд, не разобравших, что разыгрываемая ими посткоитальная сценка состоит из чужих, причем давно выработанных приемов российского contemporary dance. Вероятно, неискушенные балетные артисты полагали, что упакованная господином Землянским в гламурные армяки и сапожки смесь объятий, мордобоя, телесной икоты и ломки, житейских жестов и безадресной патетики и есть продолжение магистральной линии духовных исканий отечественного балета на современном этапе.
Творческому голоду, равно как и художественной неосведомленности, лучших артистов Большого можно только подивиться. А спонсорам вечера — посоветовать употребить средства с большим толком: например, выкупить у гениального шведа Матса Эка право на исполнение эпизода из его "Квартиры" и подарить Марии Александровой. Ручаюсь, стоит недорого.