Переход от статуса сверхдержавы к статусу просто России был не самым приятным, но относительно безболезненным.
Первой задачей российской дипломатии было добиться признания России даже не как субъекта международного права, но хотя бы как субъекта политики. Еще весной 1991 года Франсуа Миттеран, со всей куртуазностью принимавший спикера ВС СССР Лукьянова, демонстративно неохотно удостоил мимолетной аудиенции спикера ВС РСФСР Ельцина. Прорыв наступил в дни ГКЧП, когда МИД СССР поддержал путчистов, а остальной мир — Горбачева, т. е. фактически — Ельцина. С роспуском же СССР Россия была без проволочек признана его преемником, международные обязательства СССР — подтверждены, место в СБ ООН — сохранено.
Успех был несомненным, но подлинные его причины не давали основания для большой гордости. С 1990 года страх Запада перед бесхозными боеголовками был столь велик, что появление любого международного субъекта, готового принять ответственность за ядерные арсеналы, встречалось вздохом облегчения. Но успех все-таки был.
Критики "дипломатии Козырева" говорили об однобоком атлантизме и даже предательстве национальных интересов и утверждали, что национальные интересы РФ можно было в тот момент отстаивать куда более напористо и успешно. Эти упреки вызывают недоумение. Новорожденное государство, обремененное долгами погибшего предшественника, всецело зависящее от критического импорта и принужденное выпрашивать отсрочки по платежам, вряд ли в состоянии быть сильным и неуступчивым партнером на переговорах. Не понятно, чего же требовали от Козырева в 1992 году.
Труднее оправдать ущербность отношений России с бывшими сателлитами СССР и даже с бывшими союзными республиками. Впоследствии (94-й год и далее) отмечалось, что и в сношениях с Востоком (арабский мир, Иран, Китай) царит сходный застой, а замена Козырева на разведчика-арабиста Евгения Примакова была расценена как намерение переориентировать активность на Восток.
Однако новые внешнеполитические тенденции, связанные с назначением Примакова, уместнее рассматривать не столько как запоздалое исправление ошибок, сколько как признак умножения внутренних ресурсов РФ, необходимых для ведения более самостоятельной внешней политики. Когда явилась еще не сила, но хотя бы ее подобие, явился и Примаков — Россия начала интеграционные опыты в СНГ, возобновила сношения со странами третьего мира и стала куда более жестко возражать против расширения НАТО на восток. Самый трудный путь — от вопроса 1991 года "откуда, мол, и что это за географические новости?" до нынешнего участия в дипломатическом концерте на общих основаниях — можно считать пройденным. Россия состоялась как нормальный субъект международной политики.
Россия состоялась как субъект международной политики