Великий романтический писатель Эрнест Теодор Амадей Гофман в своей сказке "Крошка Цахес", так много раз напечатанной и у нас, описал в самом смешном виде крошечную страну, в которой легко узнается небольшое, но суверенное немецкое государство Ангальт. "Эта маленькая страна, с ее благоуханными рощами, цветущими лугами... весело журчащими родниками, уподобилась прекрасному саду, обитатели которого словно прогуливались в нем для собственной утехи, не ведая о тягостном бремени жизни", — писал Гофман. Именно в Ангальте, в бывшей ГДР, состоялась международная конференция "Англо-китайские сады в Европе", на которой побывал и ДМИТРИЙ Ъ-ШВИДКОВСКИЙ.
В Германии XVIII столетия Ангальт называли Садовым королевством — Gartenraich, и оно действительно было и остается одним из самых интересных мест в Европе. Если, конечно, смотреть его вместе с Гофманом или с одной достопамятной дамой, которая нам всем дорога, — императрицей Екатериной II. Она родилась в семье, владевшей четвертью Ангальта. Ее отец был князем Ангальт-Цербстским. И всю жизнь императрица следила за тем, что делает в своих дворцах и парках ее троюродный брат, князь и герцог Леопольд Фридрих Франц фон Ангальт-Дессау, в сказке Гофмана названный князем Пафнутием.
Он терпеть не мог воевать и предпочитал читать Вольтера. Узнав, что его любимый философ советует всем возделывать свой сад, и как раз в этот момент достигнув восемнадцати лет и взойдя на престол, он объявил о нейтралитете и приказал сажать деревья по всему государству.
"Преславный государь... преславный государь, так дело не делается! — А как же оно делается, любезный? — Видите ли... прежде, чем мы приступим к Просвещению, то есть прикажем... развести картофель, насадить акации и тополя, научить юношество петь на два голоса... прежде надлежит изгнать из государства всех людей опасного образа мыслей... А посему, милостивый повелитель, всех фей — гнать! Их дворцы оцепит полиция..."
Все эти меры, за исключением последней, осуществились стараниями троюродного брата Екатерины II, и Гофман свидетельствует, что она удалась не вполне, и феи до сих пор совершают презабавные кундштюки в многочисленных садах и замках Ангальта — Верлице, Стиглице, Луизиуме, Ораниенбауме, Мозигкау и даже Цербсте, принадлежавшем отцу Екатерины II.
Это с большой долей очевидности проявилось в ходе международной конференции, состоявшейся в Садовом королевстве, в замке Ораниенбаум. Гофман писал, что большую часть фей князь Пафнутий и его министр выслали в государство Джиннистан, явно восточное и знаменитое необычными и экстравагантными садами. В связи с этим конференция и называлась вполне подходяще: "Англо-китайские сады в Европе". Ее организовал человек, именовавший себя инженером Людвигом Траузеттелем, живущим в замке Верлиц, в доме, кажущемся, если к нему подойти пешком, маленьким английским замком, а если подъехать на гондоле по каналу, похожим на венецианскую церковь Санта Мария дель Оро.
Конечно, участникам конференции удалось объездить все Садовое королевство. Через равные промежутки времени автобус останавливался и кто-нибудь из немцев меланхолически объявлял: "Здесь тоже был сад, его разбомбила авиация союзников!" Тогда вскакивал со своего места величайший в мире знаток коллекций архитектурных чертежей Джон Харрис из Лондона и кричал: "Олл дистройд бай май анкл Сэм!" А ему отвечал человек, который лучше всех изучил деятельность Томаса Джефферсона, но не как третьего президента США, а как садовника, Хоувард Адамс: "Анкл Сэм из ин зыс вэгон!" Я спрашивал миролюбиво, что же здесь все-таки был за сад (я-то знал, что в лучшие годы там был полигон нашей танковой армии)? "Англо-китайский сад, разбитый по повелению князя и герцога", — отвечали немцы. "Англо-китайский сад а ля франсэ", — поправляла Моник Мозер, которая сейчас возвращает исторический облик парижскому парку Тюильри, выбросив оттуда все скульптуры Майоля. Профессор Чен, приехавший из Пекина, молчал, потому что ни на каком другом языке, кроме китайского, не говорил, и мы ехали дальше по Садовому королевству, встречая на пути то очаровательные миниатюрные дворцы в духе рококо, возведенные для княжеских возлюбленных, то английские парки, наполненные монументами, прославлявшими любовь, верность и супружеское счастье, то китайские пагоды, построенные на холмах по рисункам английских зодчих, побывавших в Китае. Все это было соединено по повелению троюродного брата Екатерины II живописными дорогами и дорожками, обсаженными вишнями и яблонями. От того вся страна превратилась в прекрасный сад, а князь и герцог Леопольд Фридрих Франц получал от продажи плодов со своих дорог треть государственных доходов.
Очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь из читателей взял с собой сочинения Гофмана и добрался с ними в Ангальт. Что в общем-то не очень трудно и не очень дорого. Он находится недалеко от Лейпцига и Дрездена, где многие уже перестали делать вид, что никогда не учили русский язык, и где в центре маленьких городков можно купить те же турецкие кожаные куртки и расписные майки, что на базарчике в Звенигороде или на рынке в Коньково.
В первую очередь надо ехать в Верлиц — самый большой парк Германии эпохи Просвещения. Там есть не только дворец в английском стиле, но и озера, каналы и, кажется, пятьдесят шесть мостов. Там есть даже маленький Везувий с помпейской виллой рядом с ним. Везувий можно было бы даже зажечь, как это делалось при князе, но нужен очень хороший спонсор. Можно увидеть и еще много интересного в замке Ораниенбаум, с его замечательными китайскими росписями в парадных залах и садом камней в парке.
И особенно приятно, что Садовое королевство — это всего сорок километров в длину и от четырех до двенадцати в ширину. Многое все еще делается там по распоряжениям знакомого Гофману министра князя Пафнутия: "Голуби и лебеди как превосходное жаркое пойдут на княжеские кухни, крылатых коней можно для опыта приручить и сделать полезными тварями". И правда, гостиница, в которой мы жили, называлась "Подрумянившийся фазан" и оправдывала свое название по крайней мере в гастрономическом отношении, а по парку Верлиц всех, и нас тоже, возили в каких-то странных лодках, которые вполне могли бы сойти за приученных к делу крылатых коней последней ангальтской феи.