Все в напряжении гадали: будет ли осенью пресловутая "вторая волна"? А лучше было просто вспомнить о своих мечтах.
Никто не знает, чем закончится кризис и какие формы он примет. Многим из нас ситуация неведения причиняет большой дискомфорт. Мы и раньше пытались поглотить максимум информации, чтобы заглянуть в будущее или побороться с энтропией настоящего. А сегодня, кажется, любая домохозяйка хочет знать о котировках акций, курсах валют, динамике индексов. Как будто ее знание будет иметь решающее значение для судьбы семьи.
Неведение, когда-то неспроста называвшееся "спасительным", теперь чуть ли не порок и предмет для насмешек. Но неведение часто оказывается лучшим способом сохранить внутренний покой и тонус устремлений.
Моя старшая сестра несколько десятков лет проработала врачом в лондонской клинике. Недавно она сказала себе: хватит, надо что-то поменять в жизни. И уехала в Индонезию. Там она стала "мобильным врачом" на лодке, плавая между разными островами. Несколько месяцев мы не были на связи. Она позвонила мне прошлой осенью, в самый разгар банковской нервотрепки. В разговоре я спросил ее, что она думает об экономической депрессии, как поменялись ее планы. Сестра вопросительно повторила: "Депрессия? Кризис? О чем ты?" В Индонезии она сознательно не читала газет. Я подумал, что в этом незнании есть своя правда. Правда вечности голубого неба и зеленого моря, о котором она мне рассказывала. Главное — сестра чувствовала себя ничуть не хуже, а, напротив, лучше тех, кто жадно впитывал последние новости рынков. Философия "будь что будет" работает на ваши нервные клетки.
В моей семье вообще чтут терапевтическую функцию неведения. Возможно, это от отца, который, как и сестра, был врачом. Отец работал до 80 лет, имея две практики — в Лондоне и пригороде. Средства, достававшиеся тяжелым трудом, он отчасти вложил и в мое оксфордское образование. Когда я выучился и начал работать, он решил, что я созрел для важного события.
Однажды он привел меня в банк. В отделении все встали при виде этого невысокого хрупкого джентльмена с сигарой — он ходил туда более 50 лет, его все знали. Мы прошли к банковским ячейкам. Он торжественно передал мне ключ от одной из них. В ячейке лежала шкатулка с деньгами, которые он откладывал для меня годами, копил, отказывая себе в развлечениях или вещах, работая сверхурочно, мотаясь в пригород. Когда я увидел купюры, у меня защемило сердце. Две трети из них были старого образца и поменять их было нельзя: сроки обмена давно истекли. Получается, труд моего отца во многом не стоил и гроша. Я посмотрел на его гордое лицо и понял, что не смогу нанести ему этот удар. Я так и не сказал ему о пустых бумажках. Просто потому, что так должен был поступить любой сын. Деньги все равно уже было не вернуть, но осталось то, что они поддерживали, и то, что намного дороже,— отцовские гордость и надежда.
Неведение выручает нас, когда мы не можем повлиять на сценарий происходящего. Многие ли из нас действительно поменяют планы на жизнь, узнав, что кризис продлится не год, а, к примеру, три? Кто-то сменит профессию? Страну? Решится пока не обзаводиться семьей, будучи влюбленным в чудесную девушку? Вряд ли. Так к чему зарываться в ворох информации, когда нужно просто жить, двигаясь к своим целям и мечтам.