Пока в МВД проводится операция по борьбе с коррупцией "Чистые руки", новый генеральный прокурор России Юрий Скуратов начал в своем ведомстве акцию, которую по аналогии можно было бы назвать "Чистые души". Был отправлен в отставку заместитель генпрокурора Олег Гайданов. Ушел первый замгенпрокурора Вильдан Узбеков. Одновременно Скуратов подобрал трех новых заместителей — Юрия Чайку, Михаила Катышева и Александра Розанова, которые, по мнению их коллег, за долгие годы работы в прокуратуре ничем себя не запятнали. В интервью Ъ (а это одно из его первых интервью на посту генпрокурора) Юрий Скуратов прокомментировал эти кадровые решения, а также рассказал о том, что он намерен изменить в работе Генпрокуратуры.
Скуратов формирует команду
— Отставка первого заместителя генпрокурора Вильдана Узбекова действительно была добровольной?
— Да. Когда написали, что Узбеков был чуть ли не при смерти, а я в это время решал кадровый вопрос, это, конечно, можно было воспринять как оскорбление, потому что это противоречит моим жизненным принципам.
Когда встал вопрос о назначении заместителей генерального прокурора, первое, что я сделал, — это позвонил Вильдану Сулеймановичу Узбекову. Он в это время был уже не в больнице. Я приехал к нему. Он уже чувствовал себя довольно прилично. Мы там долго беседовали. У него было твердое намерение уйти. Он поступил принципиально и честно, сказав, что в условиях, когда расследуется дело против его зятя, он не может занимать такой пост. Написал заявление на имя президента с просьбой об отставке. Только после этого я стал встречаться с Геннадием Пономаревым и предлагать ему пост первого заместителя генерального прокурора.
— В отличие от Узбекова, замгенпрокурора по следствию Олег Гайданов был уволен против своей воли. И хотя вы предпочитаете не распространяться о причинах этого шага, ясно, что Гайданов просто не вписался бы в команду Скуратова. Он останется в прокурорских органах?
— Я думаю, что он в дальнейшем будет работать по юридическому профилю. Пока он находится в отпуске. Если он изъявит желание остаться в прокуратуре, мы рассмотрим этот вопрос. Я настроен помочь ему в трудоустройстве.
— Ваши новые заместители мало известны вне стен прокуратуры. Исключение составляет лишь Михаил Катышев, бывший начальник следственного управления Генпрокуратуры, который запомнился журналистам самокритичным ответом на вопрос, почему не раскрываются заказные убийства: "Не всегда ума хватает". Почему вы остановились именно на этих трех кандидатурах заместителей генпрокурора: Юрий Чайка, Михаил Катышев, Александр Розанов?
Первому заместителю генпрокурора Юрию Чайке 44 года, он работал ранее руководителем Восточно-Сибирской транспортной прокуратуры, а затем прокурором Иркутской области. Новому заместителю генпрокурора по следствию Михаилу Катышеву 46 лет, он занимал ранее пост начальника следственного управления, а до этого работал помощником генпрокурора РСФСР Емельянова и помощником генпрокурора СССР Трубина. Еще одному заместителю Юрия Скуратова, Александру Розанову, 52 года, он вернулся в Генпрокуратуру (где ранее работал начальником управления) из ФСБ. Там он являлся заместителем начальника договорно-правового управления.
— Юрий Яковлевич Чайка — человек, которого я достаточно давно знаю по институту: хотя дружбы между нами не было, я отмечал этого студента. Потом судьба нас развела, и когда я попал в институт прокуратуры и затем уже в аппарат, я обратил на него внимание как на человека очень энергичного, требовательного и жесткого в борьбе с преступностью. Он был прокурором Иркутской области, крайне сложной в криминогенном отношении — в области много колоний, и освободившиеся из них лица оседают там. Но он справился. Достаточно сказать, что в 1992 году из восьми уголовных дел о бандитизме, расследованных в стране, пять пришлось на Иркутскую область.
Побывав в шкуре областного прокурора, он на себе испытал все недостатки центрального аппарата — где мы излишне навязчивы, где мелочные вопросы решаем, а по-крупному не можем помочь.
Михаил Борисович Катышев — профессионал высокого уровня. У него хороший контакт со следователями, и некоторые из ранее ушедших даже заявили, что если Михаил Борисович станет заместителем генерального, то они готовы вернуться. Он принципиальный человек, и на коллегиях Генпрокуратуры, где решаются довольно острые вопросы, всегда может смело сказать, невзирая на лица, о своей позиции и будет ее отстаивать. Я неоднократно был тому свидетелем.
Ну а потом, поскольку с Гайдановым мы расстались, нужен был человек, который бы обеспечивал преемственность. Если поставить нового человека — можно утратить нити расследования самых важных дел.
Еще один заместитель генпрокурора — Александр Александрович Розанов. Мы с ним вместе работали в ФСБ до моего ухода в институт прокуратуры. Очень вдумчив в работе, не любит принимать решений сгоряча. А главное — порядочный, контактный и разбирающийся в людях. Розанов займется кадрами.
Генпрокурор с человеческим лицом
— Вы чувствуете поддержку аппарата Генпрокуратуры?
— Насколько я знаю, аппарат пока отреагировал нормально на мое вхождение. Как-то успокоился. Нет больше той чехарды, которая происходила в кадровых вопросах самого высокого уровня. Ведь прокуратура по своей природе консервативная структура (в хорошем смысле этого слова), однако стабильности ей в последнее время не хватало.
Я считаю, что очень много зависит от чисто психологической атмосферы в аппарате. И хочу ввести совершенно иные принципы в работе аппарата. В моем представлении руководитель прокуратуры должен быть понимающим человеком. Требовательность — да, но и в то же время понимание, умение выслушать человека, понять, какими мотивами он руководствовался.
Конечно же, мы будем бороться с негативом, который есть в прокурорской системе. Правда, я не хочу это делать кампанией. Хотя есть, конечно, отдельные факты, и я уже с ними сталкиваюсь.
— А как вы относитесь к тому, что некоторые прокурорские работники в высоких чинах включились в предвыборную борьбу и состоят лидерами политических блоков? Я имею в виду, в частности, Светлану Горячеву, зампрокурора Владивостока, которая числится вторым номером в федеральном списке "Коммунистов России".
— В принципе прокурорам запрещено законом заниматься политической деятельностью. Поэтому если они будут избраны, им придется прекратить работу в прокуратуре.
Вообще же отношение к этому у меня двоякое. С одной стороны, вовлечение прокурорских работников в предвыборную борьбу показывает, что они истребуются обществом. В наших рядах много сильных личностей, и это на пользу прокурорской системе. Но с другой стороны, нарастает политизация прокуратуры. Препятствовать участию прокуроров в выборах у меня не было законных оснований, но и аплодировать по этому поводу я, естественно, не могу.
Как прокуратуру пытались уничтожить
— После назначения генеральным прокурором вы получили напутствие от президента России?
— Нет, после назначения я с ним не встречался. Но своеобразным напутствием стало решение вопроса о кадровых изменениях. Президент согласился со всеми моими кандидатурами заместителей генерального прокурора. Я ему благодарен.
Как напутствие я рассматриваю и подписание президентом закона "О прокуратуре". У него трудная судьба — два с лишним года он обсуждался в парламенте. Был альтернативный проект некоторых ученых, которые предлагали построить российскую прокуратуру по чисто западным стандартам. Речь шла о том, чтобы освободить прокуратуру от всех функций, кроме уголовного преследования и поддержания обвинения в суде. Если бы такая кардинальная ломка произошла, то прокуратура в России по сути была бы уничтожена.
— Вы уже испытали то скрытое давление властных структур, о котором Геннадий Пономарев говорит как о главной опасности для генпрокурора?
— Высказываются просьбы, советы, рекомендации, есть звонки. Но я действую самостоятельно. И пока какого-то мощного давления на меня нет. К тому же надо отличать рабочие контакты от давления.
Жалоб стало больше, и это радует
— В одном из публичных выступлений вы заявили, что прокуратуру надо вылечить и спасти. Каковы будут методы лечения?
— Назначение конституционным путем фигуры генерального прокурора — первый шаг в этом направлении (я говорю так не потому, что речь идет обо мне). Второй шаг — подписание закона "О прокуратуре". Как я чувствую, начинает изменяться общественное мнение о прокуратуре. Хотя нас сейчас в средствах массовой информации ругают, и правильно ругают, но надежда на прокуратуру у народа возрождается.
Количество обращений к нам резко возросло за последнее время. В том числе и ко мне. В прокуратуру обращений сейчас в 13 раз больше, чем в суд. У нас иногда в аппарате говорят: опять завалили жалобами. Надо на это по-другому смотреть: к вам обращаются — значит, вы нужны народу, вы истребованы.
Мы хотим сейчас усилить правозащитную функцию. Я считаю, что функции омбудсмена, о котором все говорят, в нашей стране давно уже выполняет прокурор. У нас даже гораздо больше возможностей, чем у омбудсмена, который чаще всего лишь пересылает жалобы в компетентные органы со своим сопроводительным письмом.
— В заключение вопрос о деле Листьева. Вы убеждены в том, что убийство будет раскрыто?
— Я против того, чтобы делались широковещательные заявления, потому что вы должны понимать, насколько непросто раскрыть заказное убийство. Процент их раскрываемости даже в США, где очень сильная полиция и хорошая техническая оснащенность, мизерный. У нас этот показатель даже чуть больше. Преступление готовилось очень тщательно и концы во многом были оборваны. Но я могу вам сказать, что люди работают очень напряженно, интенсивность работы не снижается. И мы действительно верим, что сможем что-то сделать. С утверждениями о том, что дело безнадежно, я не согласен.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ЗАПОДИНСКАЯ