Виктор Черномырдин обещал не выставлять своей кандидатуры на пост президента. Почему?
Ведь за такое решение говорило бы нынешнее состояние либерального общественного мнения, видящего в Черномырдине единственную фигуру, способную консолидировать некоммунистический электорат. Когда в премьерской кандидатуре некоммунистическая общественность видит крепость последней надежды, это означает готовность поддерживать ее с мужеством отчаяния. А мужество порой приносит победу.
Когда уже открытым текстом проговаривают, что решимость баллотироваться и отказ от поисков более проходимого некоммунистического кандидата в президенты опасны для Ельцина и его ближних не только в политическом, но — учитывая бытующие нравы — и в физическом смысле, можно заметить, что этот жесткий довод применим и к Черномырдину. Кроме общегосударственных и сугубо личных могут иметь место и корпоративные соображения. И "новый курс", активно озвучиваемый нынешними приближенными президента, и совсем новый курс, которого можно ждать от коммунистов, потребуют немедленной подпитки, а единственным реальным источником ресурсов оказывается представляемый Черномырдиным ТЭК. Уходя от борьбы, премьер сдает не только себя лично, но еще и нежно любимую им "трубу".
Но этим веским доводам противостояли не менее веские.
Начав самостоятельную игру, Черномырдин — именно в силу весомости этой фигуры — сразу вызвал бы соединенную атаку соперников. Нынешняя относительная умеренность коммунистов связана с тем, что кремлевская команда сама себя губит нынешними малоосмысленными потугами, и власть сама собой перетекает к Зюганову. При появлении новой кандидатуры настает конец тихой капитуляции, и в этом случае реакция коммунистов, у которых из-под носа начинает уплывать, казалось, верная победа, была бы яростной. Сходной была бы и реакция Явлинского, для которого выдвижение Черномырдина означало бы конец надежд на гегемонию "Яблока" в либеральном электорате. Но и гнев Зюганова, и истерика Явлинского оказались бы детскими игрушками на фоне реакции не столько даже Ельцина, сколько "ближнего круга", которому премьер ломал всю игру. Тут ставился бы под серьезное сомнение весь план переползти под номинальной ельцинской крышей в новую президентскую четырехлетку и там уже, миновав выборы, выдвинуть из своей среды фактического правителя. А поскольку планы у этого нового гипотетического правителя серьезные — новый передел уже поделенной собственности, ответом на попытку сломать эти планы были бы весьма решительные меры, и премьер вполне мог себе представить их характер.
Ослаблять волю к открытой борьбе наряду с понятным опасением указанных мер могла и надежда на то, что президент в конце концов поймет серьезность ситуации и, выбирая между аппетитами "ближнего круга" и спасением себя и государства, все же предпочтет последнее. Чувство, что там, наверху, всего лишь чего-то не понимают — одно из самых устойчивых в человеческой натуре. Наконец, Черномырдин — исправный служака ("конь испытанный", как выражался Хасбулатов), который лишь сегодня, добивая свой шестой десяток лет, впервые встал перед настоящим экзистенциальным выбором.
Личное решение — на то и личное, чтобы выработка его происходила в тишине и тайне. Однако трудно отделаться от впечатления, что какая-то подспудная работа идет, порой выплескиваясь наружу. Открытая фронда представителей экономического блока в правительстве против "нового курса", ведущего к "чистому проигрышу", как выразился министр Ясин. Переход черномырдинского окружения в правительстве в аппарат "Нашего дома". Почти явные призывы вице-спикера от НДР Александра Шохина, заклинавшего премьера баллотироваться и позволявшего себе серьезные выпады против деятелей "нового курса". Указания Шохина на то, что требуемые Сосковцом инвестиции большей частью "пойдут в Чечню", — с учетом судьбы предшествующих чеченских инвестиций эвфемизм довольно грубый.
Еще одним косвенным свидетельством того, что ситуация на черномырдинском фланге не столь однозначна, служило не соответствующее действительности сообщение Явлинского о готовности Гайдара объединиться с ним. Возможно, зная, что Гайдар пытается склонить Черномырдина к решению, и заметив по этой части какие-то подвижки, Явлинский попытался представить Гайдара двурушником, провоцирующим премьера на непоправимую конфронтацию с президентом и тут же предающим его ради Явлинского, после чего Черномырдин остается один у разбитого корыта. На столь грубый ход обыкновенно решаются, когда появляются серьезные шансы на выдвижение соперника, и его надо блокировать любой ценой.
Тем не менее премьер сделал свой выбор — возможно, не окончательный, ибо "ситуация меняется на войне с каждым мгновением" — в пользу Ельцина, презрев даже страстные заклинания руководящего состава НДР. Премьеру, к которому привыкли как к персонифицированной стабильности, помешали сделать решительный шаг те самые его качества, которые делали его приемлемым и с большой долей вероятности проходимым кандидатом в президенты, — сдержанность, солидность, рассудительность, способность консолидировать приверженцев. Но человек с такими качествами редко отличается властолюбием, а не имея Wille zur Macht, люди не рвутся к трону. Прежде казалось, что беда России в болезненном властолюбии ее ведущих политиков, ныне оказывается, что дефицит этого качества также порождает проблемы.
МАКСИМ СОКОЛОВ