В минувшие выходные сразу два президента — Саддам Хусейн и Кирсан Илюмжинов — получили безоговорочную народную поддержку и на основе столь ясно выраженного мандата продлили свои полномочия. При том, что и Хусейн, и Илюмжинов, бесспорно, в равной степени заслуживают уважения, интересен вопрос, кто же из них более всенароден. С одной стороны, Хусейн, получивший 99,99% голосов, кажется более всенародным, чем Илюмжинов с 88,3%. С другой стороны, наветы российского ЦИК, сильно усомнившегося в том, что калмыцкое мероприятие заслуживает названия выборов, встретили единодушный отпор трудовых коллективов Калмыкии, засыпавших ЦИК гневными протестами против возводимой на демократического Илюмжинова напраслины. Трудовые коллективы Багдада воздержались от аналогичных посланий в адрес мирового сообщества, так что можно считать, что в споре с багдадским братцем за всенародность друг степей калмык одержал решительную победу.
Не менее убедительную победу над злыми языками одержал и друг лесов чуваш. Чебоксарский президент Николай Федоров вчинил десятимиллионный иск газете "Советская Чувашия", которая имела нетактичность опубликовать высказанные по "горячему телефону" мнения трудящихся, полагающих, что их президент "приехал сюда из Москвы коттеджи строить, охрану держать", причем "люди бедствуют, голодают, а Федоров все деньги тратит на фейерверк, праздники". Истец-президент указал суду, что газетчики "запустили утку, вранье, чушь собачью", таким образом "преднамеренно распространяя не соответствующие действительности сведения с целью дискредитации и воспрепятствования". Доводы истца покорили суд — иск был удовлетворен.
Бывший российский министр юстиции, подавший в отставку в знак протеста против творимого федеральной властью всеобщего беззакония, не вполне осознает, что редакция не может нести ответственность за мнения трудящихся, которые имеют право на добросовестное заблуждение при оценке деятельности Федорова. Единственное, что могли бы исследовать в этой ситуации нормальный суд с нормальным истцом, это не вопрос о том, соответствуют ли действительности народные мнения о коттеджах и фейерверках, а совсем другой вопрос — действительно ли перед нами направленные в редакцию мнения трудящихся или же редакция сама их сочинила от имени несуществующих читателей. Недоступность этих соображений бывшему минюсту, а ныне свободолюбивому президенту показывает, что даже заслуженные борцы с тоталитаризмом в случае, когда казус касается лично их, не застрахованы от юридических проколов.
Что дозволено бывшему минюсту, тем более дозволено депутату. Изверженный из сана Глеб Якунин возобновил свою полемику со Святейшим, приписав первосвятителю "правовую безграмотность, а, возможно, и умышленно антизаконную и антиконституционную позиции". Основания для столь серьезного обвинения Якунин усмотрел в том, что, хотя закон "О свободе вероисповеданий" запрещает любую организованную религиозную деятельность в вооруженных силах, Патриарх тем не менее противозаконно выражает уверенность в том, что "пребывание православных юношей в армии будет способствовать еще более глубокому взаимодействию ее с церковью".
При совершенной непонятности того, как Святейший конкретно представляет себе роль православных юношей во взаимодействии армии и церкви, нет все же никакой надобности немедленно подозревать Патриарха в противозаконных побуждениях. Оптимистическое и в то же время глубоко благочестивое толкование слов Святейшего может заключаться в том, что призванные на срочную службу православные юноши, не ограничиваясь боевой и политической подготовкой, будут нести товарищам по оружию благую весть о воскресении Христа. Когда пребывающие доселе в язычестве нижние чины, а равно прапорщики и старлеи благодаря горячей проповеди православных юношей духовно прозреют и откроют для себя истину Православия, воинство ipso facto станет более православным, отчего его взаимодействие с церковью углубится — причем ни единая йота из закона "О свободе вероисповеданий" нарушена не будет. Возможно, по мнению Якунина, прапорщики и старлеи столь духовно ослеплены, что никакая проповедь православных юношей их не просветит — но странно было бы вслед за депутатом и Патриарху в своем пастырском послании проявлять столь соблазнительное неверие в животворящее действие благодати.
В этом смысле Якунин мог бы поучиться у своего коллеги-думца Сергея Шахрая, упование которого на то, что Бог не оставит Россию, вызывает в памяти слова Спасителя о благочестивом сотнике — "истинно, истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры". Твердый в уповании сотник Шахрай на вопрос о том, не боится ли он прихода коммунистов к власти, отвечал, что не боится, ибо нужно всего лишь "дать возможность коммунистам и аграриям сформировать правительство. Уже через шесть месяцев все бы в очередной раз убедились в бесперспективности восстановления административно-уравнительной системы. Экономика бы просто рухнула".
В том, что коммунистическое управление в рекордные сроки угробит экономику и вызовет известное разочарование масс, сомневаться трудно. Менее понятно, что будет происходить по истечении шести месяцев. Действительно, посадив буйного и безумного человека за штурвал аэробуса, можно в считанные минуты с сокрушительной наглядностью продемонстрировать всем, что делать этого ни в коем случае не следовало, однако пассажиров аэробуса это вряд ли воскресит, а их осиротевших родных и близких вряд ли утешит. Доказательство от противного бывает логически красивым и убедительным, но не менее убедительной представляется пословица, популярная среди машинистов, водящих пассажирские составы, — "за спиной семьсот человек жить хотят". Тут плохо помогает даже оговорка Шахрая, указавшего, что при всем при том в руки коммунистов и аграриев нельзя отдавать армию и правоохранительные органы — продолжая аналогию, можно вспомнить показания "черного ящика" разбившегося в прошлом году над Междуреченском аэробуса "А-310". Мальчик-подросток (resp. КПРФ и АПР), побывший за штурвалом пару минут, вывел машину в такое пике, что перехвативший рули пилот первого класса (resp. армия и правоохранительные органы) уже ничего не мог сделать.
У аграриев же оптимизм ощутимо мешается с пессимизмом. Лидер АПР Михаил Лапшин окончательно вжился в роль воспетого Некрасовым князя Утятина (глава "Последыш" из второй части поэмы "Кому на Руси жить хорошо"). В соответствии с поэтическими строками "С тех пор, как слух прошел, Что воля нам готовится, У князя речь одна: Что мужику у барина До светопреставления Зажату быть в горсти" поэтический Лапшин указал, что запрет на куплю-продажу земли должен быть решен раз и навсегда, ибо "только так, решив этот вопрос на 100 лет вперед, навечно, можно дать крестьянину, садоводу и огороднику спокойно работать на ней и кормить страну".
Тем временем лапшинский заместитель Николай Сухой указывает, что крестьянам "не надо питать иллюзий" по поводу аграрной реформы — а следует дать псевдореформаторам "достойный отпор".
Иллюзии питают по поводу чего-то желанного, следственно, по мнению Сухого, крестьяне хотя и должны дать отпор попытке наделить их имущественными правами, однако в сердце своем они питают неосновательные надежды на царскую грамоту. Вероятно, в отличие от Утятина-Лапшина, заместитель Последыша питает меньше иллюзий по поводу любви поселян к АПР, быть может, небезосновательно полагая, что колхозники видят свои отношения с активом АПР следующим образом: "В кромешный ад провалимся, Так ждет и там крестьянина Работа на господ: Они в котле кипеть, А мы дрова подкладывать".
По степени амбивалентности с рассуждениями Сухого сопоставимы лишь не менее загадочные замечания президента РФ касательно вышедшего из фавора министра иностранных дел. Говоря об опальном министре, правитель указал: "Он работает, не будем сминать его в бараний рог, пусть работает. Но решение мое останется. Кадрового решения нет. Надо подобрать достойную кандидатуру".
"Решение мое останется. Кадрового решения нет" есть ельцинское творческое развитие сократовского "Я знаю, что я ничего не знаю" и монтеневского "Que sais-je?". Осознание своей ограниченности приводило сказанных философов к выводам о необходимости терпимого отношения к ближним. Встав на путь сократовского скептицизма, президент РФ воспринял и вытекающие из того императивы гуманности — а потому решительно отказался от скручивания Козырева в бараний рог.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ