Некролог
Вчера на 69-м году жизни внезапно скончалась от рака великая Пина Бауш — прямая наследница немецкого танцевального экспрессионизма, еще при жизни причисленная к классикам современной хореографии. В июле она должна была приехать в Москву на Чеховский фестиваль.
Хореографическое образование уроженка Золингена получила в 1950-е в знаменитом питомнике немецких хореографов "Фолквангшуле", а ее учителем был сам отец-основатель политического танцтеатра Курт Йосс. Талантливую студентку он отправил доучиваться на родину модернизма — в США. Набравшись свежих идей в нью-йоркской Джульярдской школе и поработав танцовщицей в Новом американском балете, Пина возвращается к корням — в город Эссен, в новообразованную труппу "Фолкванг". Там в конце 1960-х она и начала ставить свои первые спектакли. И сразу же стало очевидно, что с догитлеровских времен немецкая сцена не знала столь мощного автора. В 1973-м 33-летняя женщина, не утратившая амбиций танцовщицы, возглавила Театр танца в Вуппертале и с тех пор этот мрачный промышленный город стал одной из самых ярких точек на танцевальной карте мира.
Москва узнала Пину Бауш в конце 80-х — ее "Гвоздики" стали главным танцевальным событием горбачевской эры. Сцена, усыпанная живыми цветами, поющие, говорящие, танцующие артисты-универсалы, блистательные метафоры-мизансцены — это действо произвело в российских умах "революцию гвоздик". В ельцинскую эпоху Пина Бауш привезла в Москву спектакли своего "золотого фонда". Они били наповал. В "Весне священной" на заваленной тоннами чернозема сцене неистовствовали яростные фурии, шокируя публику красными тряпками, вытащенными из-под изгвазданных платьев. В "Контактхоф" за обыденностью повторяющихся движений и мизансцен стыла такая беспросветная тоска, что хотелось тут же повеситься. В "Кафе "Мюллер"" танцевала сама Пина Бауш: мерно колотилась о стены, сбивала стулья в монотонном беге по кругу, бесконечно рушилась на пол бесплотной тенью — эта хладнокровно просчитанная пластическая истерика доводила публику до истерики настоящей.
Пину Бауш покоренный ею мир считал главным пластическим интерпретатором Фрейда — на пластических "оговорках" строилась изощренная полифония ее работ. Главной феминисткой — тему эксплуатации женского тела и порабощения женской души Пина Бауш разрабатывала с неослабевающей яркостью и яростью. Родоначальницей современного танцтеатра — синтетического жанра, в котором собственно хореография была лишь частью сложнейшего сценического паззла.
Последние двадцать с лишним лет она создавала "дневник городов, пропущенных через сердце" — хореографическую летопись гастролей, забавную, легкую, немудрящую. В ее интернациональной труппе имелись персонажи из любых городов и стран — индусы и бразильцы, китаянки и португальцы. Мир без особого сожаления расстался с экспрессивной неистовой Пиной и принял новую — слегка язвительную, но все понимающую, все принимающую и — о ужас! — даже слегка гламурную. Великолепие увядающей красоты спектаклям Пины Бауш придавал Петер Пабст, ее постоянный сценограф и соратник, способный на любые экстравагантности, готовый ради нее насыпать на сцене холм из 80 тысяч цветочных лепестков или построить снежную гору.
Влияние этой женщины вышло далеко за пределы балетного мира. Главную японскую премию Киото ей присудили в категории "Философия и искусство"; она стала первым хореографом, отмеченным престижнейшей премией "Европа --театру"; Германия наградила ее своей высшей наградой — крестом "За заслуги". Эту хрупкую женщину с тихим голосом и скупыми жестами Федерико Феллини сделал загадочной слепой принцессой в своей картине "И корабль плывет...". Педро Альмодовар снимал ее как отдельное произведение искусства — вставив эпизод с танцующей Бауш в фильм "Поговори с ней". Вим Вендерс собирался сделать о ней полнометражный фильм. А Москва ждала ее через 15 дней — в рамках Чеховского фестиваля вуппертальский Театр танца Пины Бауш должен был представить один из самых громких ее спектаклей "Семь смертных грехов", который после премьеры в 1976 году критики назвали "самым разрушительным зрелищем из всех, какие когда-либо можно было увидеть на немецкой сцене". Нам предстоит увидеть его и понять, что со смертью Пины Бауш разорвалось последнее звено в цепи великой традиции немецкого экспрессионизма 30-х годов, чудом пережившего все катаклизмы ХХ века.