Названия фильмов будущей недели напоминают о раннеперестроечной киноафише. "Жажда страсти", "Зона смерти", "Координаты смерти", "Заряженные смертью" и "Умирать не страшно", — они возвращают к тем временам, когда стосковавшийся по эротике и насилию отечественный зритель готов был потреблять любую чушь в любых количествах, а отечественный кинематограф — поставлять на гора соответствующий продукт. Но не верьте глазам своим. Эффектной вывеской на будущей неделе порой увенчано глубокое содержание.
ОРТ начинает неделю трехсерийной телеверсией "Овода", поставленной в 1979 году Николаем Мащенко. В главной роли дебютировал Андрей Харитонов, за творческим ростом которого тут же можно проследить: в пятницу "Россия" покажет "Жажду страсти" (1991), где бывший Овод и Хоакин Мурьета впервые попробовал себя в режиссерском качестве. Для постановочного дебюта он выбрал прозу Валерия Брюсова, сосредоточившись главным образом на ее мистико-эротических аспектах. Русский символизм подан в фильме как абсолютная кр-р-расотища, что совсем не помешало ленте получить приз сочинского "Кинотавра-91".
Довольно честно отвечают за свои названия американская "Зона смерти" (1993, реж. Сирио Сантьяго, суббота, "Петербург") и наши "Заряженные смертью" (1991, реж. Владимир Плотников, пятница, НТВ): погони, стрельба и крутые парни при исполнении. Отрадно заметить, что хотя отечественная картина сделана двумя годами раньше голливудской, она значительно превосходит ее по части политкорректности. Ихние рейнджеры по старинке охотятся за вьетконговцами, а наши пограничники и береговая охрана США общими силами воюют с беглыми бандитами.
Настоящую путаницу в головы может внести в понедельник вечерний эфир НТВ. Заранее предупреждаю: "Происки в стране чудес" ("Malice in Wonderland", 1985, реж. Гэс Триконис) ничего общего не имеет со знаменитой сказкой Льюиса Кэролла. Речь идет о двух реально существовавших киножурналистках Хедде Хоппер и Лоуэлле Парсонс (Элизабет Тейлор и Джейн Александер), чьи неутомимые перья произвели на свет популярный репортерский стиль — смесь рецензии со светской хроникой и описью околокиношных скандалов. Почти 30 лет дамы держали в страхе Голливуд, от их статей порой по-настоящему зависели репутации артистов и коммерческие перспективы фильмов. И хотя занимались обе не столько кинокритикой, сколько интригами, телепоказ их жизни в эпоху тотальной инфляции критического слова — персональный подарок автору статьи и его коллегам.
Вполне прозрачно названа и трагикомедия Блейка Эдвардса "Десять" (1979, пятница, НТВ). Понятно, что имеются в виду десять заповедей, которые то и дело нарушает герой. Главным образом ту, где речь идет о прелюбодействе — пожилой поэт-песенник влюбляется в сексапильную красавицу накануне ее свадьбы.
На сей раз источник вдохновения не утаил и Брайан Де Пальма. За минувшие недели мы уже видели его подражания Антониони и Хичкоку, в этот раз на очереди "Лицо со шрамом" (Scarface, 1983, суббота, НТВ) — римейк одноименного шедевра Говарда Хоукса. Оригинал демонстрировался по телевизору летом. Те, кто его видел, должны помнить, как в своем страстном желании изобличить социальный порок гангстеризма Хоукс поднялся до вершин античной трагедии — на его герое лежала печать порока, сеющего повсюду смерть и разрушение. В отличие от предшественника, Де Пальма и переписавший сценарий Оливер Стоун заинтересовались не столько роковой подоплекой зла, сколько природой насилия, в изображении которого оба — признанные мастера. Финальная сцена фильма, где сыгранный Аль Пачино главный герой отбивается от конкурентов, всерьез претендовала на место в "Книге рекордов Гиннесса" — по количеству пуль, выпущенных в единицу экранного времени.
Авантюрную часть недели по достоинству венчает "Вспомнить все" (Totall Recall, 1990, воскресенье, ОРТ). Режиссура Пола Верхувена обещает изобретательное зрелище, а участие Арнольда Шварценеггера — трудную, но неизбежную победу добра над злом. Пересмотреть сегодня эту лихую картину важно еще и потому, что вот уже два года Верхувен и "железный Арни" собирают деньги на реализацию своего нового суперпроекта "Крестовый поход". Так что если вам охота полюбоваться на Шварценеггера в рыцарских доспехах и у вас есть пара лишних миллионов, переведите их на счет "Warner Bros.".
Совсем другое американское кино во вторник покажет ТВ-6. Фильм красиво называется "Все Вермееры в Нью-Йорке" (All The Vermeers in New York, 1990), поставил его независимый режиссер Джон Йост, которого Годар как-то назвал лучшим режиссером Америки. Не очень, правда, понятно, каким объемом собственных зрительских впечатлений руководствовался мэтр при вынесении вердикта — смотреть картины Йоста трудно, а порой и просто скучно. "Вермееры...", однако, были признаны калифорнийскими кинокритиками самым удачным фильмом года и принесли режиссеру известный успех. Действие происходит в кругах нью-йоркской художественной и финансовой элиты, содержит намек на любовную историю и авторский анализ жизни "праздного класса", так что радикальный постановщик Йост действует без обмана.
Настоящий обман подстерегает, как водится, там, где его меньше всего ждут: в солидно-академической оскаровской рубрике НТВ, показывающей картину Стюарта Розенберга "Хладнокровный Люк" (Cool Hand Luke, 1967). Под видом критики недостатков пенитенциарной системы фильм предлагает модную на рубеже 70-х притчу о подавлении человеческой личности. Пол Ньюмен играет человека, проходящего через все круги тюремного ада и в результате предпочитающего смерть бесчестью. Обман, однако, состоит в том, что на оскаровском розыгрыше 1968 года актерскую статуэтку получил Джордж Кеннеди за второстепенную роль одного из заключенных, а Ньюмен, во время съемок часами махавший киркой на солнцепеке и носивший настоящие ножные кандалы, в четвертый раз за свою актерскую карьеру не получил ничего. Достоинств фильма это, впрочем, не умаляет. Скорее наоборот — подтверждает, что не все в Америке делают справедливо.
Обман сопровождает и главное событие теленедели — "Чувство" Лукино Висконти (Senso, 1954, четверг, ОРТ). Сорок лет назад Висконти ошарашил сподвижников по неореализму, перенеся действие своего фильма в ХIХ век и разыграв его в пышных декорациях итальянской оперы. История любви аристократки к дезертиру-австрийцу поражала открытой театральностью и экзальтацией — на фоне монументальных и лаконичных картин о сельском и городском пролетариате это выглядело предательством. Висконти в этой работе сделал первый шаг к разрыву с неореализмом: все еще задумываясь о массовом зрелище (отсюда и вполне демократический накал оперных страстей), он стал отрабатывать свой знаменитый авторский стиль.
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ