Белых нет

Игорный бизнес не исчезнет после запрета. Каким он станет?

"Все это вранье, что игорный бизнес сворачивается с 1 июля. Он загоняется в подвалы и становится полностью нелегальным,— сказал он мне по телефону.— Могу рассказать, как это делается". Так мы познакомились. Илья — совладелец одной из крупных компаний. В этом бизнесе 10 лет. Красный диплом Финансовой академии. МВА Высшей школы экономики в Хельсинки в 1991 году. Последнее место работы у Ильи до перехода в игорный бизнес — директор по маркетингу международной табачной компании.

— Почему международную корпорацию вы поменяли на игорный бизнес?

— Несколько лет я занимался маркетингом в иностранных компаниях и видел свою карьеру там. Когда в 1999 году меня пригласили в одну из крупных и официальных компаний игорного бизнеса, я сначала отказался. А потом решил сходить и посмотреть. И удивился: нормальные люди, в костюмчиках, в галстучках, все пашут. В принципе, мне понравилось. Понравилась и попытка руководства компании выстроить профессиональный маркетинг, понимание, что работать надо красиво и правильно. Мне дали абсолютный карт-бланш, я выстраивал и маркетинговую работу, и работу с персоналом. Потом сам стал владельцем бизнеса. Когда открывал свой первый зал игровых автоматов, продал квартиру, машину, вложил все, что было.

— А что сказала жена?

— Ну, жена как раз сказала, я в тебя верю. Мы сняли квартиру. Первые 3-4 месяца я жил на работе. Мылся, одевался, спал там. Хотелось все сделать классно. До этого успел поработать в разных компаниях. Год-другой — и становилось скучно, я уходил. Здесь оказалось иначе. Вы не представляете, какой это сложный бизнес и... красивый. Мы ездили в Лас-Вегас, Монте-Карло, Баден-Баден. И, ориентируясь на них, начали делать свои залы и казино, уважая свою работу и получая положительные эмоции от того, что мы делали. Ну и в любом случае это дело доходное.

Тогда бизнес строился понятно. До 2002 года правила были такие: каждый зал имел свою собственную лицензию. Разрешения выдавались лицензионной палатой в каждом городе. Город, то есть власть, имел возможность влиять на количество залов, не разрешить зал вот здесь или вот здесь. Чтобы открыть зал — не компанию!-- надо было пройти круги ада. Иметь проект реконструкции помещения, пройти всех пожарных, СЭС, получить решение управы, иметь абсолютно белые контракты с персоналом. Я уже не говорю про финансовый вход. Тогда все оборудование было импортным, причем государство получало и налоги, и таможенные пошлины. Аппараты все были абсолютно легальные, каждый стоил как минимум 10 тысяч долларов, поэтому абы кто в этот бизнес не лез, в нем работали очень мощные компании и профессионалы.

— То есть нельзя было купить телефонную будку и поставить там игральный автомат.

— Абсолютно невозможно. Чтобы начать бизнес, нужен был зал не меньше чем на 20 аппаратов. Можно было с 10 аппаратами открыть, но и тогда минимальный вход был больше 100 тысяч долларов: 10 аппаратов по 10 тысяч плюс ремонт. Плюс собрать документы, нанять юриста, найти в руководство компании человека, который знает этот бизнес. Сложнейший механизм был. И тогда игорный бизнес нормально развивался и никого не раздражал, его не было так много.

— А что случилось потом?

— В 2002 году изменились правила лицензирования. И началась вакханалия, другого слова не подберешь. Лицензия стала федеральной, одна на всю компанию, а не на каждый зал, и действующей по всей стране. Стоила лицензия 1,5 тысячи рублей. Бумажек надо было раз в 30 меньше. Получить лицензию мог кто угодно и открыть игорных залов по всей стране сколько угодно. Мэры городов стонали. Говорили, я не могу бороться с засильем залов, потому что у меня никаких рычагов воздействия нет.

— Какая же логика была в этом решении?

— Понимаете, считается, что в игорном бизнесе крутятся бешеные деньги. Да, крутятся. Но смотря с чем сравнивать. К примеру, и в девелоперском бизнесе тоже крутятся большие деньги, и в нефтянке, и еще много где, а у нас 50 процентов годовых, и мы радуемся. Так вот, идея была отдать лицензирование Госкомспорту, чтобы эти деньги шли на нужды спорта. А как Госкомспорт будет обогащаться, выдавая лицензии? Тогда надо было принять закон, чтобы лицензия стоила дорого.

Но на деле что вышло? Вот я получил лицензию, заплатив 1,5 тысячи рублей. А как мне открыть зал? Аппараты-то дорогие все равно. Но ведь аппарат, по сути,— простая вещь. Там главное — компьютер со специальной программой. Возник спрос — возникло предложение. Я видел не один гараж, где умельцы собирали аппараты чуть ли не из фанеры. Монитор покупали в соседнем магазине электроники, взламывали иностранные аппараты, списывали программы.

— И сколько стоил самодельный аппарат?

— Продавали уже тогда за 2-2,5 тысячи долларов. Потом гаражи и умельцы исчезли, появились компании, которые делали уже нормальный оригинальный софт. В Госстандарте специальный институт — ВНИИМС — сертифицировал игры. Возникли заводы с великолепным оборудованием, где делали металлические корпуса.

--Покупать дорогие импортные аппараты стало невыгодно?

— Их продолжали все равно покупать, потому что все равно они и красивее, и лучше, и играли на них больше. И игроки, особенно в больших городах, привыкли к хорошим аппаратам. Но когда появилась возможность в каждой деревне открыть зал, то спрос изменился.

— А можно ли составить программу так, чтобы люди больше проигрывали?

— Аппарат должен отдать не меньше 90 процентов игроку. Это заложено в программах. Но самый главный эксперт в нашем бизнесе — это игрок. Мы проводили исследования на эту тему. Я же дополнительно учился в университете в Лас-Вегасе. Как бы цинично это ни звучало, но люди, по статистике, бросают играть, когда много проиграют. Когда они выигрывают, они играют больше. А те ребята, которые пришли в бизнес после отмены лицензирования, они, конечно, и аппараты подкручивали...

— Одним словом, в профессиональном сообществе получилось расслоение на серьезные компании и мелочь, которая воспользовалась отменой драконовских законов?

— Конечно. Мы вкладывались в бизнес, соблюдали все правила, заключали белые контракты с сотрудниками и платили налоги. Но пришло очень много беспринципных людей, для которых главное было сорвать деньги, и все. Вы зайдите в любой зал крупной компании, там красиво, черт возьми! Мы стараемся подать людям красивое развлечение, а не ободрать их как липку. Мы никогда бы не стали, например, работать с так называемыми ромашками...

— Это что такое?

— Не видели на остановках? Павильончик и аппарат, с которым играли на 5 рублей. Вся страна была ими забита. Изменение лицензирования нарушило главный принцип игорного бизнеса — он стал доступен всем. И для ведения бизнеса. И для игры. Попробуйте лицензию взять в Лас-Вегасе. Черта с два! С другой стороны, ни одна бабушка, например, не пойдет в казино. А если ей подсунуть "ромашку", она продует на ней всю пенсию.

— А почему бабушки в казино не ходят?

— Тут психология. В красивый, большой, яркий зал не пойдет бедный человек. Пойдет уверенный, с деньгами. Причем мы ведь переломили ситуацию, клиент стал понимать и ценить уровень сервиса, качество обслуживания. Но все опять пошло наперекосяк.

— Из-за чего же?

— В декабре 2006 года приняли новый закон об игровых зонах, ужесточили требования к нашему бизнесу, запретили открытие новых залов. И началась другая вакханалия, особенно последние полгода,— открытие "черных точек". По всей стране раскинута огромная сеть нелегальных заведений. Хотя по закону уже два года как никто не имеет права открыть новый зал. И самое циничное во всем этом, что они даже не скрываются — работают под вывесками. Слово "коррупция" здесь уже не годится. Это утрата всяких моральных ориентиров. На моих глазах в Твери только за последние два месяца открылось 10 залов. Два года назад один из залов в центре этого города мы закрыли, потому что по новому закону зал не может быть меньше 100 квадратных метров. А у нас он был 80, и мы как честные предприниматели закрыли его и ушли. Какое-то время там был магазин, но три месяца назад на нашем старом месте открылся новый зал. И это никого не смущает. Я иду в прокуратуру: ребята, вы чего, слепые, что ли? Ответ: да, мы работаем по этому вопросу. Что значит работаете, спрашиваю. У вас же есть все полномочия сейчас пойти закрыть заведение и завести уголовное дело, потому что это незаконное предпринимательство. Они опять: мы работаем над этим. Я иду в УБЭП. Мне там говорят то же самое. Я иду в Роспотребнадзор. Ответ тот же.

— Это означает...

— ...что крыша у этой конторы серьезная. Представляете, сколько людей по цепочке коррумпированы?!

— А что дальше будет?

— Я вам объясню. Чисто экономически, что значит открыть сегодня зал? Его невозможно окупить за два-три месяца. Полтора года как минимум. Но не платите налоги — а они в игорном бизнесе составляют примерно 40 процентов,— и у вас будет прибыль. И второе. Я вас уверяю, эти залы продолжат работать и после 1 июля.

— Но это же невозможно по закону!

— По закону невозможно открыть новый зал после 2007 года, а они открываются. Мне знающие люди говорят: это значит, что те, кто сейчас встал по-черному, договорились.

— Но как же они останутся?

— А как они открылись? Ответьте мне! Вот так же они будут работать и дальше.

— А белые компании собираются уходить в игровые зоны?

— В нашем бизнес-сообществе это вообще никто даже не обсуждает, потому что даже если бы игровые зоны были, то никто туда не поедет. Все понимают, что нормальный игрок, потратив те же три часа, поедет в Монте-Карло. Зачем ехать в какой-то Азов-сити, даже если он там будет! Все равно в Монте-Карло красивее, там масса магазинов, впечатлений.

— И что вы будете делать?

— Коллеги пробуют себя в другом бизнесе — от выращивания газонной травы до строительства домов. О производстве в нашей стране думать смешно: любое белое производство, даже просто колбасы у себя на маленьком заводике, нереально. Десять лет я был хозяином бизнеса и сейчас смотрю, куда вложить деньги. Вот сделали небольшую компанию, тоже связанную с игорным бизнесом, в Европе.

— А есть вариант, что большие компании станут работать по-черному?

— Основная масса крупных компаний — это абсолютно не криминальные люди. У каждого есть какие-то ограничения. Я не знаю, что это — страх или мораль. Но я не преступник. И я из этого бизнеса уйду. А люди с криминальным сознанием и IQ минус десять останутся.

— Вы не похожи на человека, который через полтора месяца потеряет бизнес.

— Не похож? Последние четыре дня я лежал в больнице. У меня был жуткий депресняк после того, как пообщался с нашими сотрудниками на местах.

— Предполагают, что игорный бизнес может сменить профиль и стать покерным.

— Это ерунда. Во-первых, у нас покер не настолько популярен, чтобы привлечь много людей. Во-вторых, не выстраивается этот бизнес с чисто экономической точки зрения. Я знаю массу покерных клубов, которые полгода назад открылись на этой волне, а сейчас их уже нет. У нас по закону в покерном клубе игроки могут играть только между собой. Заведение не имеет права принимать участия в игре, как это происходит в классическом казино. Деньги в покерном клубе можно брать с игрока только за то, что он пришел поиграть. Фактически за аренду помещения. Получается, что игроки пришли поиграть между собой, а не с заведением. Это убыточно. Даже охраннику не заплатишь, не говоря уже об аренде и о том, чтобы вернуть вложенные средства. Если и будут открывать такие клубы, то это означает только одно — под вывеской покера там что-то химичат.

— Что значит химичат? Что заведение принимает участие в игре?

— Да. Оно раздает карты. И все игроки, которые сидят за столом, играют с заведением. Они у него или выигрывают, или ему проигрывают. Так что впереди у нас только одна перспектива — черный бизнес.

Екатерина Данилова