У десятилетнего Сережи Попова из Омской области, из села с гордым именем Элита, апластическая анемия, фактически это рак крови. Внешне паренек ничем не отличается от сверстников: такое ощущение, что внутри у него постоянно работающий моторчик. Только моторчик может остановиться: мальчишка потеряет сознание и в себя больше не придет. Нужна пересадка костного мозга стоимостью 1,5 млн. руб. Если ее не сделать, Сережка может умереть просто оттого, что полезет на дерево и вдруг сорвется.
Сережина семья — мама, папа и трое детей — живет в селе Элита, в сотне километров от Омска. Здесь при советской власти был одноименный растениеводческий комбинат. Но комбинат умер еще в перестройку, а название у села осталось. Всего-то 500 жителей. Бедно, но чисто.
В доме пахнет жареными семечками. Сережа не был здесь три месяца — лежал в отделении онкологии омской клиники. И вот отпустили на выходные.
Передо мной он явно хочет выглядеть хозяином. Сначала укоризненно шепчет маме, что она забыла дать мне тапочки. Потом берет небольшими щепотками очищенные семечки и кормит младшую сестру Диану. "Открой рот!" — командует он. Сестра покорно открывает рот с растущими зубами. Сережа убеждается, что семечки не проглочены, берет чашку с чаем и вливает в сестру хороший такой глоток. Девочка закашливается, капли разлетаются вокруг. "Ну вот, попили чаю",— резюмирует мальчик, скептически глядя на сестру. Своей вины в конфузе он не видит.
Мама Лариса берет тряпку, вытирает стол, потом садится рядом с Дианой. "Скажи дяде, сколько тебе лет",— говорит она девочке. Диана гордо демонстрирует один пальчик, но Сережа наклоняется к сестре и портит всю семейную идиллию. "Когда тебя так спрашивают, надо говорить: пошли все в жопу!" — шепчет он и получает от мамы заслуженный, но легкий подзатыльник. Сережу бить нельзя, с ним вообще надо очень осторожно. Боль, от которой обычный ребенок в худшем случае заплачет, Сережу может убить.
Сережа хочет ходить в школу, но не может уже второй год. У него апластическая анемия — серьезнейшее заболевание крови. Снижено количество тромбоцитов, лимфоцитов и уровень гемоглобина. Свертываемость крови практически на нуле. Мальчишка выглядит абсолютно здоровым, но может пойти погулять и неожиданно упасть в обморок. Может упасть на коленку и заработать синяк на полноги. Может порезаться, и кровь придется останавливать несколько часов. А еще Сережа запросто может умереть: если тромбоциты, эритроциты и лейкоциты еще снизятся, он потеряет сознание и больше в себя не придет.
Умирать он, правда, не намерен. Чаепитие Сереже быстро надоело, и он начал отпрашиваться гулять. За пару часов до моего приезда случилось страшное: он уже вышел из дома, почти дошел до живущего рядом друга, но тут позвонила мама и велела вернуться, потому что пришла учительница заниматься с ним.
— Так,— начинает мама Лариса.— Будь осторожен...
— Не скачи как конь, не носись как сумасшедший и не лазай как обезьяна по деревьям,— продолжает Сережка явно знакомый ему монолог, и тут-то мы его и видели.
Все началось два года назад: мальчик начал неестественно громко храпеть. Родители заподозрили, что у него аденоиды, и повезли в больницу райцентра Москаленки. Оттуда дали направление в Омск сдать анализы крови. Там-то и выяснилось, что дело не только и не столько в аденоидах. Сережка лежал в больнице три месяца. Врачи попробовали один препарат, мальчик пошел красными пятнами и начал задыхаться — аллергия. Другой — та же самая реакция. Выписали направление в Институт детской гематологии в Санкт-Петербург. Там сказали, что нужна пересадка костного мозга. Родная сестра Сережи, семилетняя Инесса, подошла как донор только на 50% — этого слишком мало. Лариса подписала согласие на поиск неродственного донора. Сейчас Сережа лежит в больнице в Омске, и вот впервые его отпустили домой.
У Ларисы двое детей от первого брака. Когда начиналась эпопея с Сережей, она вновь вышла замуж и ждала третьего ребенка. Тогда же выяснилось, что у матери Ларисы, Сережиной бабушки, рак. И Лариса оформила опекунство над своим 15-летним братом и 10-летней сестрой. "2007 год был годом Свиньи, а для нас он стал годом полной свиньи. Уж подложили, так подложили",— говорит она неизвестно о ком. Не жалуясь, просто констатируя.
Из всех лекарств Сереже сейчас можно принимать только циклоспорин. Он не лечит, он всего лишь позволяет держать Сережку в относительно хорошей физической форме. Немецкий Фонд Морша уже ищет для него неродственного донора, эти поиски обойдутся в €15 тыс. Сережина мама только вышла из декрета и не работает, ее муж на предприятии ЖКХ зарабатывает 7 тыс. руб. в месяц. Они могут продать свою квартиру, да хоть еще несколько соседских в придачу, но денег все равно не хватит.
Выхожу на улицу. Сережа уже нашел троих друзей, они стреляют друг в друга из водяных пистолетов, заряжая их в ближайшей луже.
— Резвитесь,— говорю,— балбесы?
Пацаны улыбаются, но один серьезно так отвечает:
— Мы не балбесы, мы Элита!
И ведь не поспоришь.
Сережка хочет пожать мне на прощание руку, но стесняется. Я сам протягиваю ему ладонь, он пожимает ее, в какой-то момент сильно сдавливает и смотрит на меня. Он все понимает, он вытерпит все больницы, он хочет жить. Глупо звучит, но я практически вижу это в его глазах.
Еду на маршрутке до железнодорожной станции. То, что я корреспондент и приехал писать про Сережу, знает, разумеется, вся Элита. "Парнишка он бойкий, шустрый. Все заборы с крышами его. Но не хулиганистый",— наперебой рассказывают мне пассажиры. "Учителя его любят, а особенно почему-то директор школы",— говорит одна женщина. "Да не почему-то,— говорит вторая.— У директора дочь 18-летняя от рака крови умерла".
Я стою на платформе, курю и как заведенный повторяю про себя: "Ведь есть же на свете справедливость? Ведь есть же?!"